Бледное, исчерченное морщинами лицо Лили казалось застывшей маской.

Аннелизе не знала, здесь ли тетя. О пребывающих в коме мало что известно. И все же говорить с Лили было легче, чем с любым другим человеком на земле, пусть даже ее присутствие в этом мире было скорее призрачным, чем реальным.

— Все это так странно. Трудно поверить, что Нелл оказалась способной на такое, — снова заговорила Аннелизе. — Она заявила, что я отлично все знала насчет нее и Эдварда. Это, пожалуй, самое обидное. Она твердила, что я все понимала и нарочно закрывала на это глаза. Но это неправда. Я готова поклясться на Библии, Лили, я не знала. Даже не догадывалась. Разве я стала бы молчать, если бы вдруг обнаружила, что у Эдварда интрижка на стороне? Да еще с Нелл? Да ни за что! Она была моей подругой. Была, — с горечью добавила Аннелизе. — Кто мне поверит, что я ни о чем не подозревала, когда лучшая подруга утверждает обратное? А если я буду настать, то она скажет, что я просто мстительная «бывшая». Не удивлюсь, если она убедила Эдварда, что мы с ней обсуждали их роман. С нее станется. Она может сказать ему все, что угодно и кому он больше поверит, мне или ей?

Исповедь не принесла Аннелизе облегчения. Произносить эти ужасные вещи вслух было не менее мучительно, чем мысленно прокручивать их в голове. Боль одиночества не исчезлa. И страшнее всего терзали мысли о тех, кто разрушил ее жизнь и обрек на одиночество. Минувшим вечером Аннелизе сидела на веранде и глядела на море, стараясь не думать о том, как где-то рядом мечется запертый в заливе кит. Она рассматривала самые худшие сценарии.

Это был ее способ бороться с подступающей депрессией: представить наихудший исход событий и подробно проиграть это в уме, пережить и справиться. «Человек способен вытерпеть все, — говорила себе Аннелизе, — даже пытки и потерю близких».

Один из ее сценариев включал смерть Эдварда.

Аннелизе вспомнила страшное в своей беспощадной откровенности телевизионное интервью с женщиной, чей муж погиб во время атаки террористов на Всемирный торговый центр. Овдовевшая женщина рассказывала о своем горе, о том, как изменилась ее жизнь. Теперь она постоянно ждала, что случится что-то ужасное. Ожидала худшего.

Ее слова глубоко задели Аннелизе по двум причинам. В первую очередь потому, что женщина говорила о вдовстве. В окружении Аннелизе было немало овдовевших ровесниц, но ни одна из них не жила в постоянном страхе. Вторая же причина заключалась в том, что самой Аннелизе был хорошо знаком этот страх. Он таился в сумраке ночи и только и ждал случая, чтобы наброситься на нее и схватить за горло. Страх преследовал ее всегда, упрямо, неотступно. Она боялась потерять Эдварда.

Аннелизе всегда была очень осторожна и каждый год заставляла Эдварда с его здоровым сердцем и здоровым желудком проходить обязательный осмотр у врача и сдавать анализы крови. Она следила за его питанием, готовила брокколи, подсовывала ему витамины и капсулы с рыбьим жиром, набивала холодильник черникой. Делала все, чтобы отвести беду, предотвратить болезнь, удержать Эдварда рядом с собой.

«Но ничто не помогло. Эдварда больше нет. Он все равно что умер. В определенном смысле так оно и есть».

— Как ты это выдержала, Лили? — с горечью спросила Аннелизе. — Как смогла пережить потерю Элис и Робби? Прости меня, но мне по-прежнему кажется, что смерть вынести легче. По крайней мере можно отдаться горю и оплакать тех, кого уже нет. А что делать мне?

Аннелизе закрыла лицо руками и замерла. Нет, Лили переживала свое горе наедине с собой, она старалась держаться ради Иззи.

— Прости меня, Лили, — покаянно прошептала она. — Я сказала ужасную вещь. Ты потеряла Элис. Разве может быть что-то страшнее этого? Прости меня. Моя потеря ничто по сравнению с твоей. Я сижу здесь и скулю, а ведь жизнь обошлась со мной куда милосерднее, чем с тобой. Но я чувствую себя такой опустошенной, я словно выпита до дна. Как бы мне хотелось, чтобы ты была сейчас рядом. Ты всегда умела находить для других слова утешения. А я так нуждаюсь в них, Лили. Мне кажется, я потихоньку схожу с ума.

— Доброе утро, — раздался вдруг чей-то молодой, радостный голос. — Ну как тут у нас дела?

Вздрогнув от неожиданности, Аннелизе отняла ладони от лица и подняла голову. Над ней склонилась молоденькая медсестра. Ее ультрадружелюбная улыбка говорила о том, что девушка слышала конец монолога. Аннелизе была слишком подавлена, чтобы испытывать неловкость. В конце концов, медсестрам часто приходится иметь дело с чужими тайнами: у больничных коек люди нередко делятся самым сокровенным.

— Я собиралась проверить состояние вашей свекрови, — объяснила сестричка, все еще улыбаясь. — Измерить показатели и жизненно важных функций.

Аннелизе кивнула и отодвинулась, не став поправлять девушку. «Тетка по мужу» прозвучало бы довольно нелепо.

— Это займет много времени? — спросила она.

— Мы быстро управимся. Вы можете пока погулять, — предложила сестра. — Сегодня чудесный день, — жизнерадостно сообщила она.

— Да, — вяло протянула Аннелизе. Чудесный день, чтобы броситься вниз с утеса. Интересно, что бы сказала бедная девочка в ответ на такое? Наверное, нашла бы дежурного психиатра и в ужасе сообщила, что по больнице бродит безумная женщина. «Нельзя ли найти для нее свободную койку, смирительную рубашку и полный шприц бензодиазепама, доктор?»

Аннелизе подхватила сумку и вышла в коридор, не зная, себя занять. В конце концов она забрела в маленький больничный буфет и устроилась за столиком с чашкой водянистого кофе с молоком и подозрительной с виду ячменной лепешкой, которой, казалось, запросто можно было пробить стену.

Аннелизе совершенно не хотелось есть, и все же она намазала маслом лепешку и откусила кусочек.

Главное, вовремя подзаправиться, следи за «бензобаком», посоветовал ей кто-то из друзей. Но зачем? Отслужившие свой срок машины выбрасывают на свалку. Так почему бы не поступать так же с людьми? Что толку наполнять бензобак, когда износился мотор?

Аннелизе оттолкнула от себя лепешку и от нечего делать включила сотовый телефон. Брендан прислал сообщение. Он так толком и не научился пользоваться мобильником, и составление самого простого послания занимало у него вдвое больше времени, чем разговор по телефону, сводя на нет все преимущества обмена текстовыми сообщениями.

Когда-то они втроем — Аннелизе, Брендан и Бет — добродушно посмеивались над этой его беспомощностью. Теперь Аннелизе казалось, что она навсегда разучилась смеяться.

«Чудесные новости. Иззи приехала. К четырем она уже будет в больнице». Брендан не умел изъясняться кратко.

Аннелизе подумала о милой Иззи, с виду такой сильной, а внутри нежной, как суфле. Она наверняка расплачется, увидев свою дорогую бабулю на больничной койке. Бет разрыдалась, когда услышала по телефону ужасную новость, но так и не появилась в больнице, отложив посещение до выходных.

«Конечно, спешить некуда, — заверила ее Аннелизе. Она как никто другой умела найти нужные слова, чтобы успокоить дочь. — С бабушкой все будет в порядке».