— И найди чем заняться, пока я не позову тебя. Если вообще позову.

Кажется, горничную осенило, потому что лицо ее выразило неподдельное изумление. Но она воздержалась от расспросов и поспешно удалилась, оставив Виолу одну.

Виола подошла к туалетному столику и взяла расческу. Распутала влажные пряди, но не стала заплетать косу или делать прическу. Оставив волосы распущенными, она прошла через гардеробную.

Джон все еще сидел в ванне — она слышала плеск воды и голоса, но все же повернула дверную ручку и глубоко вздохнула, прежде чем открыть дверь.

Джон развалился в ванне, откинув голову на бортик и держась обеими руками за края, а Стивене стоял рядом с полотенцем наготове. При виде Виолы мужчины удивленно воззрились на нее.

Не обращая внимания на камердинера, Виола шагнула ближе.

— Ты действительно говорил правду? — бесцеремонно спросила она. — Насчет того, что сказал тогда?

Джон посмотрел на Стивенса и коротко кивнул.

Камердинер уронил полотенце на скамью у ванны и немедленно вышел в коридор, закрыв за собой дверь.

Виола сцепила пальцы и затаила дыхание, выжидая. Но Джон молчал, слегка улыбаясь.

— Ну? — не выдержала она.

— А что я сказал тогда? — с невинным видом спросил он, хотя в глазах плясали дьявольские искорки. — Насчет твоих глаз цвета озерного ила?

Виола, неожиданно смутившись, переступила с ноги на ногу. Что, если она вот-вот совершит ужасную ошибку?

— Нет, — прошептала она, чувствуя, как возвращаются прежние страхи. Сердце заколотилось так громко, что, по ее мнению, стук был слышен в другом конце комнаты. — Стихотворение. О том, что ты не видел лица прекрасней и милее. Ну и… когда сказал сегодня утром, что надеешься, что когда-нибудь мы снова будем жить вместе. Ты действительно это подразумевал, или все это только слова, которые, по-твоему, мне хотелось бы услышать?

Джон не ответил, и напускная храбрость мгновенно испарилась.

— Не важно, — пробормотала она и, повернувшись, попыталась сбежать в безопасное уединение спальни, но услышала всплеск и не успела встревожиться, как он двумя шагами догнал ее, обнял за талию и прижал спиной к себе.

— Я говорил правду, — хрипло признался он и прижался поцелуем к ее щеке. — И действительно подразумевал это, Виола.

Его тело было мокрым, губы — горячими, и остатки сопротивления рассыпались в прах. Чувственный голод, который она годами держала в узде, словно прорвал защитные барьеры, и Виола с криком повернулась и обхватила его шею. Поймала его губы своими и стала целовать жадными, исступленными поцелуями, в которых изливала накопившуюся тоску по нему, мучительное одиночество и боль. И теперь она льнула к нему и целовала со всей страстью, которой так долго лишала его и себя.

Он что-то удивленно пробормотал, еще крепче стиснул ее, проник языком в ее рот и сжал ягодицы. Окружающий мир мигом растаял. Исчезло все… кроме Джона.

Он пробовал ее на вкус, продолжая пылко целовать и покусывать губы, и одновременно уводил в гардеробную, а оттуда — в спальню.

Они двигались словно в странном замедленном танце. Когда она уперлась спиной в стену рядом с кроватью, Джон потянулся к поясу ее халата и развязал его, после чего одним движением спустил халат с плеч.

В комнате было прохладно, но когда руки Джона коснулись ее обнаженной кожи, тепло разлилось по ней жидким огнем. Он сжал ее груди, стал мять их ладонями. Пальцы сомкнулись вокруг напрягшихся сосков, нежно их пощипывая. Он продолжал осыпать поцелуями ее щеки и подбородок, лоб и губы.

Виола положила руки на широкие плечи мужа. Его кожа все еще была скользкой и мокрой, но горела огнем под ее ладонями. Виола стала гладить его, зачарованно наблюдая, как двигаются ее руки. Она помнила это: твердую мускулистую стену груди и живота… рвущуюся наружу силу… Джон так же прекрасен, как девять лет назад.

Виола распластала ладони по его плоскому животу. Но прежде чем успела спуститься ниже, он схватил ее за руки и широко развел их в стороны.

— Но я хочу ласкать тебя, — протестующе пробормотала Виола.

— Позже.

Она снова хотела возразить, но он поцелуями заставил ее замолчать и, прижав разведенные руки к стене, наклонил голову, взял сосок в рот и стал сосать — сначала один, потом второй. И все это время он держал ее пленницей у стены.

Пока он играл с ее грудями, тело Виолы пульсировало и покалывало раскаленными иглами. Но она тихо стонала, желая большего. Когда он прикусил ее сосок, она дернулась и издала тихий жалобный крик мучительного наслаждения. Теперь жар все больше сгущался внизу живота и между бедер. Виола шевельнулась, выгнула спину и попыталась прильнуть к нему. Безуспешно.

— Джон, коснись меня.

— Я уже касаюсь тебя.

— Не дразни меня, — взмолилась она. — Пожалуйста… дотронься.

— В каком месте?

— Ты знаешь.

— Не знаю.

Он снова стал сосать ее грудь.

Виола застонала, напрягаясь всем телом.

— Ты знаешь… знаешь…

Джон выпрямился, продолжая ласкать ее груди.

— Скажи. Я люблю, когда ты все говоришь мне. Помнишь?

Она помнила. Постыдное возбуждение наполнило ее, но она зарылась горящим лицом в его плечо, упрямо качая головой. Он хотел слишком многого. Слишком скоро.

Но Джон слегка дотронулся до золотистого треугольника между ее бедер.

— Здесь? — нежно прошептал он.

Виола кивнула. Его палец скользнул в ее лоно и стал ласкать влажное мягкое местечко, там, где сладкая боль была всего сильнее.

— О, Джон, — выдохнула она, — как хорошо… Я так это люблю.

— Знаю, Виола. — Он поцеловал ее в губы. — Но есть такое, что ты любишь куда сильнее.

Он встал перед ней на колени, и она сразу поняла, что сейчас будет. И задрожала под его поцелуями. Он целовал ее живот, постепенно спускаясь все ниже. Кончики пальцев ласкали пупок. Он улыбнулся, нежно погладив родинку в форме скрипки на ее бедре.

— Я помню эту родинку. И последнее время постоянно вижу ее в эротических снах.

Он прижал губы к родинке и снова поцеловал, путаясь пальцами в золоте коротких завитков. Виола дернулась, задыхаясь от чувственного наслаждения, и он крепче сжал ее бедра, удерживая на месте, прижимая к стене. И стал лизать сомкнутые створки ее лона, посылая волны жара по всему телу. Виола дрожала под ласками его языка и все сильнее сжимала его плечи.

— Джон, о, Джон! — охнула она, конвульсивно двигая бедрами.

Ей хотелось двигаться. Больше она не вынесет этого сладкого плена!

Он продолжал ласкать языком то заветное местечко, даря ей оглушительное наслаждение. Как раз в тот момент, когда Виола была в полной уверенности, что вот-вот сойдет с ума, он ослабил хватку, и она плотнее прижалась бедрами к его губам, чтобы достичь вершины блаженства. И забилась в накатывающих волнах экстаза, который продолжался и продолжался, хотя ласки языка сменились легкими поцелуями. Он в последний раз ощутил ее вкус на губах, прежде чем медленно выпрямиться.