– Не сразу. Сперва он вызвал «скорую», а потом позвонил мне из коттеджа, где живет Сара, и спросил, можно ли оставить детей у соседки, с тем чтобы я подъехала за ними. Соседка уже старенькая, она очень привязана к Саре, но она не может всю ночь возиться с малышами. Я приехала за ними, и они оставались со мной в «Эреб-хаусе» до полудня воскресенья.

– Вы сами поехали в Тинсли Грин?

—Да.

– Как вы туда добрались?

– На своей машине. – Потом она поспешно добавила: – Директор не знает… Мистер Корнтел в курсе. Я заходила к нему. Я все ему рассказала. Мистер Корнтел хороший человек. Он позволил мне уехать, но просил предупредить префекта пансиона и старших мальчиков. Они должны были помочь, если младшим что-нибудь понадобится в мое отсутствие. Конечно, не стоило возлагать дополнительную ответственность на Брайана Бирна, но что оставалось делать… – Она печально пожала плечами.

– Итак, ваш отъезд из кампуса не остался в секрете. Как же мистер Ортен надеялся сохранить в тайне от директора свою поездку в Тинсли Грин, если вы были столь откровенны насчет вашего путешествия?

– Фрэнк не собирался ничего скрывать. Он хотел рассказать об этом мистеру Локвуду, только не сразу. Он и сейчас готов рассказать. Просто после исчезновения Мэттью Уотли упоминать о своем отсутствии– всего-то в течение нескольких часов – казалось ему не слишком уместным. Ведь правда, инспектор?

Линли постарался не обращать внимания на эту мольбу о помощи.

– Я полагаю, Фрэнк обнаружил возгорание мусорной кучи в ночь на воскресенье, а может, и в воскресенье утром, как только вернулся из Тинсли Грин?

– Да, но об этом-то он и не хотел говорить вам. На фоне всего, что произошло… Мистер Локвуд достаточно суров с теми, кто плохо исполняет свои обязанности, а уж сейчас он никого не пощадит. Фрэнк признается во всем через несколько дней, когда директор немного смягчится.

– В котором часу вы сами уехали в Тинсли Грин?

– Не помню точно. После девяти, в полдесятого или чуть позже.

– А когда вернулись?

– Это я знаю точно: без четверти двенадцать.

– Вы ездили только туда и обратно?

Пальцы экономки скользнули выше, к кружевному воротнику, осторожно расправили его. Она явно поняла и суть вопроса, и стоявшее за ним подозрение и отвечала обдуманно:

– Я поехала прямо туда и сразу вернулась, никуда не заезжая. Останавливалась залить бензин, но это же естественно, правда?

– А в пятницу днем? В пятницу вечером? Теперь Элейн Роли воспринимала его вопросы как оскорбление.

– Что – в пятницу? – холодно уточнила она.

– Где выбыли?

– Днем разбирала стирку в «Эребе». Вечером и ночью смотрела телевизор у себя в комнате.

– Одна?

– В полном одиночестве, инспектор.

– Ясно. – Линли приостановился, присмотрелся к зданию, мимо которого они проходили. Надпись, вырезанная над дверью, гласила: «Калхас-хаус».

– Какие странные названия у этих общежитий, – заметил он вслух. – Калхас, прорицатель, убедил Агамемнона принести родную дочь в жертву, чтобы обеспечить греческому флоту попутный ветер. Вестник смерти.

Элейн Роли на миг замешкалась с ответом, когда же она заговорила, ее голос вновь зазвучал дружелюбно, словно она, сделав над собой усилие, решила не придавать личного значения предыдущим вопросам Линли.

– Не важно, что он вестник смерти, главное – Калхас умер с горя, когда Мопс превзошел его.

– Урок для каждого истинного бредгарианца?

– Да, детям внушают идею благородного соревнования. Разве это плохо?

– И все же я бы предпочел жить в «Эребе», нежели в «Калхасе». Лучше уж первозданная тьма, нежели пророк смерти. Вы говорили, что проработали здесь восемнадцать лет.

– Да.

– А как давно заведующим пансионом стал Джон Корнтел?

– Он только первый год работает, и прекрасно работает, прекрасно. Он бы и дальше так же хорошо справлялся со своими обязанностями, если б не…– Она запнулась. Линли посмотрел на женщину и убедился, что она крепко сжала губы.

– Если б не появился Мэттью Уотли? – продолжил он.

Она покачала головой:

– Дело не в Мэтте. Мистер Корнтел ладил и с Мэттом, и со всеми остальными мальчиками, пока его не отвлекли. – Этот глагол она произнесла словно неприличное слово, и было очевидно, что теперь уж она не остановится. – Мисс Бонд положила глаз на мистера Корнтела с того самого дня, как появилась в нашей школе. Я сразу лее это заметила. По ее понятиям, он годится в мужья, и она твердо намерена его заполучить. Можете быть в этом уверены. Эта ведьмочка его наизнанку вывернет, уже вывернула, помяните мое слово.

– И все же, по вашим словам, мистер Корнтел прекрасно справлялся со своими обязанностями, невзирая на появление Эмилии Бонд. С Мэттью проблем не было?

– Никаких.

– Вы сами были знакомы с Мэттью?

– Я знаю каждого мальчика в «Эребе», сэр. Я – экономка, мое дело – следить за их бытом.

– Вы можете что-нибудь сказать о Мэттью, о какой-нибудь его особенности, ускользнувшей от других?

Она призадумалась на мгновение и ответила:

– Разве что насчет цветов – его мама нашила метки на одежду, чтобы помочь ему разобраться с цветами.

– Вы имеете в виду номера? Я обратил внимание. Похоже, она очень беспокоилась о том, чтобы он выглядел не хуже других, если тратила на это столько сил. Думаю, большинство мальчиков просто напяливают на себя, что под руку попадется. А Мэттью и в самом деле следовал материнским инструкциям, когда одевался?

Элейн удивленно глянула на полицейского:

– Конечно, инспектор. Как же иначе? Сам он не различал цвета.

– Не различал?

– Мэттью был дальтоником. Он не все цвета видел, особенно путался с желтым и синим, цветами школы, с ними больше всего. Его мать сказала мне об этом в первый же родительский день осеннего семестра. Она беспокоилась, как бы метки не оторвались во время стирки, тогда Мэттью не смог бы с утра правильно одеться. Дома они давно уже наладили эту систему номеров, и никто даже не подозревал о его недостатке.

– А здесь кто-нибудь догадывался?

– Думаю, кроме меня, никто не знал, разве что мальчики в его дортуаре, если они обратили внимание, как он возится поутру с одеждой.

Если они заметили, то эта физическая аномалия Мэттью могла стать причиной обидного поддразнивания, могла стать тем ножом, что все глубже вонзается в тело, хотя речь идет вроде бы о дружеском подначивании. Вот и еще одна особенность, отличающая Мэттью Уотли от его сверстников. Но не могла же она стать поводом для убийства!