Дима прыгнул на противника, рванул нож из раны, схватил «узи» и вытащил из уха корейца рацию. Где-то внутри здания ухнул взрыв: водяной котел или бензобак? Пол задрожал, стена обрушилась, и огромное зеркало, словно гильотина, прикончило умиравшего телохранителя. Дима заметил рассыпавшиеся шахматы: игра окончена. На этом этаже четыре комнаты. Две разнесены на кусочки. Кафаров тоже может быть под обломками. Еще две; библиотека. Диме даже не хотелось думать о бесценных изданиях, которые могли там храниться. Письменный стол, ноутбук — маленький, белый. Наверное, принадлежал Кристен. Надо будет потом проверить. Он нашел лестницу — она была цела. Понесся наверх, перепрыгивая через три ступеньки. Снаружи доносился треск пулеметов. Одна короткая очередь. Экономят патроны: это Владимир. Поразительно, как можно узнать человека по его манере стрелять.

Спальни: кровать нетронута, свежие цветы в вазе. Розы. На ковре валяется купальник — мокрый. Ай-яй-яй. И полотенце. «Нынешняя молодежь совершенно не приучена убирать за собой». Он словно слышал голос матери. «Тебе бы понравилась эта комната, мама. Шелковые диваны, трельяж, кровать с балдахином — все, чего у тебя никогда не было». В каждом из трех зеркал отражался человек с закрытым лицом. Это он сам.

Снаружи, откуда-то сверху, донесся рокот. Вертолет? На крыше была площадка. Нет, шум какой-то странный. Самолет? И то и другое: это «Оспри». «Отгоняй морпехов, Владимир: я еще здесь не закончил».

Еще семь спален, все пусты. Но они же видели «мерседес», Кафаров где-то здесь. Никаких признаков рабочего кабинета, даже ноутбука нигде нет. Где же это все? Кафаров никогда не отдыхал, постоянно совершал сделки, его услуги требовались людям круглые сутки. Вода, пища и оружие — три основные вещи, необходимые человеку, только в случае Кафарова в обратном порядке.

Шум двигателей приближался, затем ослабел. «Оспри» производил свой трюк — из самолета превращался в вертолет в течение четырнадцати секунд: четырнадцать секунд на то, чтобы прицелиться. Бам! И, словно подслушав мысли Димы, застрочил пулемет, затем раздался взрыв, гул винтов сменился пронзительным воем: это второй, уцелевший двигатель пытался удержать «Оспри» в воздухе.

Внезапно Диму швырнуло на землю. Как смог такой гигант подкрасться к нему настолько быстро, настолько незаметно? Лицо ему царапала кирпичная крошка. Он чувствовал горячее дыхание противника, запах чеснока и пота. Это оставшийся в живых кореец сидел у него на спине. Перед глазами у Димы возникла рука, пальцы надавили на глаза. Он попытался приоткрыть один глаз, разглядел окно. «Оспри» падал — второй двигатель не выдержал неравной битвы. В свободной руке врага мелькнуло лезвие, приближавшееся к горлу Димы.

Дима не слышал приказа. Его заглушил грохот падения «Оспри», ломающего деревья. Конвертоплан врезался в землю, увлекая за собой остатки полуразрушенного дома. Лезвие повисло в воздухе, пока его владелец пытался справиться с жаждой мести и заставить себя повиноваться хозяину. В конце концов хозяин победил. Нож исчез — на время.

— Покажи мне его лицо.

Инь (или Ян) дернул Диму за волосы и повернул голову вбок. Кафаров нагнулся, и Дима впервые взглянул на него вблизи: темноволосый, бледный таджик, с тонкой шеей и выдающимся вперед подбородком. Будь они вдвоем, Дима, скорее всего, без труда справился бы с ним, но сейчас все было иначе.

— На американца не похож. Веди его к бассейну.

— Спасибо, но я не захватил плавки, — сказал Дима.

Кореец схватил его за шиворот и потащил за собой, словно упрямую собаку. В стене неожиданно открылась замаскированная дверь. Вот в чем дело: за дверью находился другой мир, лабиринт, врезанный в склон горы и скрывавшийся за фасадом шале. Дима попытался идти, но кореец не давал ему подняться на ноги, так что ему пришлось ехать по полу на животе.

Открылась очередная дверь, за которой оказался спортзал, а дальше — еще одна комната, полная мониторов. Они остановились в зале. Дима хотел было повернуть голову, чтобы рассмотреть вторую комнату, но его снова потащили вперед. Мельком он заметил аквариум: интересно, такие люди, как Кафаров, держат пираний или это бывает только в кино? Затем до него донесся запах хлорки. Они начали не с вопросов. Огромный кореец просто сунул голову пленника в воду и подержал там. Двадцать секунд. Дегустация. Рывком вытащил. Лицо Кафарова было близко — спокойное, невыразительное, две крошечные точки зрачков.

— Кто тебя послал? — заговорил он на фарси, затем повторил вопрос по-английски.

Дима ответил по-русски:

— Твоя подружка под обломками балкона. Если поторопишься, может, еще успеешь ее спасти.

Его снова сунули в воду: холодный, удушающий ужас, невозможность шевелиться, невозможность дышать. Сколько времени на этот раз? Он насчитал двадцать секунд, а затем снова двадцать. Лицо Кафарова придвинулось еще ближе.

— Ты скажешь мне, кто ты такой и зачем ты сюда пришел, или Инь тебя утопит.

— А, значит, я прирезал Яна. Вы, ребята, все на одно лицо.

— Давай.

Он снова оказался в воде. Так, начинай считать. Вода была чуть теплой, несколько затхлой. Дима знал, что делать. Его учили этому, и в своей группе он мог продержаться дольше всех. Здесь главное было — расслабиться. Чем больше расслабишься, тем меньше тратишь энергии. Продолжай считать. Ты можешь провести без воздуха еще несколько секунд. Все его тренировки и обучение, все страдания, боль, когда их выгоняли без одежды на обледеневший снег и заставляли драться, побои, унижения, когда их учили справляться с болью, справляться с яростью, направлять ее в нужное русло, — все это подготовило его именно к этому моменту.

Самым главным было не бояться, продолжать считать, но одновременно смириться с неизбежным. «Допустим, я умру: ну и что? У меня в жизни были хорошие дни». Рекордное время под водой составляло одиннадцать минут тридцать пять секунд. Его самым лучшим временем было лишь около восьми минут. Но и то после хорошего сна. «Надо было трахнуть ту девчонку, — подумал Дима, — у нее такие рыжие волосы, и от нее пахло яблоками. Хорошее было бы последнее воспоминание».

Три минуты. Он только что осмотрел бассейн: бежать некуда. Что же еще можно сделать? Он сосредоточился на своих ощущениях: одна рука прижимает его к бортику бассейна, коленями враг упирается ему в плечи, но кисти его свободны. Дима пошевелил пальцами, нащупал край бассейна. Четыре минуты. Да, стареешь ты, дружище. Ему нужен был воздух — немедленно.

Он расслабил мышцы, перестал сопротивляться и, вместо того чтобы пытаться задрать голову, сунул ее еще дальше в воду, увлекая за собой руку корейца. Одновременно он крепко ухватился за край бассейна. Рывок — и он оказался еще глубже в воде; Инь неожиданно для себя потерял равновесие, перелетел через Диму и шлепнулся в бассейн. Дима протянул руку, вырвал из толстых пальцев нож, воткнул его в грудь плескавшемуся Иню и нажал; повернул, надавил снова. Он почувствовал, как нож проходит сквозь толщу мышц, и нажал еще сильнее.