От удара «Оспри» содрогнулся, и все солдаты вскрикнули от боли. Пулемет сбил кончик правого ротора, и двигатель заглох, не успев загореться. Задний люк уже открывался, чтобы выпустить десантников, но солдаты возле люка были убиты, и не беспорядочными очередями, а несколькими короткими точными выстрелами. Но ведь с Ф-16 сообщили, что пулеметы нейтрализованы. Ошибка. На войне бывает столько ошибок — теперь Блэкберн понимал это. Удивительно, что кто-то вообще остается в живых после войны, а уж тем более побеждает.

Звук левого двигателя изменился, стал выше — он всасывал воздух, пытаясь удержать машину в небе, но винты «Оспри» как раз изменяли положение, и конвертоплан потерял устойчивость. Блэкберн почувствовал, как он рванулся вверх, затем повис на несколько мучительных секунд, прежде чем начать свое стремительное падение. Пилот сделал все что мог, но земля неслась им навстречу. Люди замерли на своих местах, вцепившись в рукоятки, в сиденья, но все было напрасно. Блэкберн бросился к открытой аппарели, споткнулся обо что-то и скользнул вниз — головой вперед. Он врезался в какие-то деревья, в какие именно — он понять не успел, но эти деревья спасли ему жизнь, смягчив падение. Несмотря на это, удар о землю оказался довольно болезненным, и Блэк на несколько секунд потерял сознание. Придя в себя, он заметил внизу, на склоне, «Оспри» — тот катился вниз, и вращавшиеся роторы отрывались, как куски пластмассовой игрушки.

Блэк взглянул на особняк, план которого запомнил до последней комнаты. Но не узнал его — весь фасад и балконы были снесены ракетой. «Если там остался кто-то живой, это будет чудом», — подумал Блэк. Но он знал, что в горе вырублены еще комнаты. Он должен идти туда. Он не думал о людях в «Оспри». Если он вернется к конвертоплану и попытается спасти раненых, Коул снова может обвинить его в уклонении от выполнения задания. «Пошел ты к чертовой матери, Коул! Если ты сдохнешь, потому что тебе никто не помог, — это твоя вина. Я даже надеюсь, что ты сдохнешь».

Откуда это в нем взялось? В школе Блэк всегда был миротворцем, разнимал дерущихся. Он старался поставить себя на место противника. Но сегодня это лишнее. Отныне он будет путешествовать налегке. Он подобрал свой автомат, проверил его и направился к дому, спотыкаясь о камни.

Тонущее тело корейца медленно перевернулось. Кровь толчками вытекала из него, образуя завитки в воде, постепенно превращавшейся из голубой в розовую. Дима вылез из бассейна. Наконец-то он вдохнул полной грудью застойный воздух подземелья, воняющий хлоркой, — самый лучший воздух, которым ему когда-либо приходилось дышать. Кафаров стоял на краю бассейна, держа в руках «узи» Иня. Конечно, он продавал и покупал оружие — очень много оружия, — но по его позе можно было заключить, что он не привык пользоваться им сам. В усиленной охране тоже кроется опасность: ты можешь разучиться делать простейшие вещи.

Однако, даже при всем этом, пока Дима барахтался в бассейне, он представлял собой легкую мишень. Кафаров, возможно, давно не брал в руки «узи», но сейчас без проблем мог прикончить своего пленника. Диме ничего не оставалось делать — только постараться выиграть время.

— Симпатично у тебя здесь. Должно быть, полезно иметь этакий сейф, чтобы было куда ретироваться в случае нападения.

Кафаров не ответил. Дима решил, что он не совсем понял слово «ретироваться».

Отдышавшись, он смог наконец разглядеть противника как следует. Обрюзгший мужчина с покатыми плечами. Вытянутое лисье лицо, двухдневная щетина, мохнатые брови сошлись над переносицей. У Кафарова был хмурый вид человека, не способного идти на компромиссы.

— Кристен, наверное, серьезно ранена. Возможно, она не выживет; мне очень жаль.

Кафаров опять не отреагировал, словно впервые слышал это имя. Но чего можно ждать от человека, отказавшегося заплатить миллион долларов за жизнь жены, от человека, который снабжал оружием преступников и невежественных повстанцев по всему миру, вплоть до детей, воюющих в Дарфуре?[13]Ему повезло: американцы кучу времени и денег потратили на охоту за Усамой, позволив настоящему монстру без помех заниматься торговлей смертью!

— Кстати, насчет Матисса и Гогена: надеюсь, ты не слишком дорого за них заплатил.

Это привлекло внимание Кафарова: ну конечно, для него самое важное — это деньги, а не люди.

— Почему?

— Это подделки.

— Чушь собачья. Кому какое дело до твоей болтовни?

— Я жил в Париже и много времени проводил в музее д’Орсэ: у них коллекция лучше, чем в Лувре, а туристов меньше.

Может, попытаться воспользоваться его любовью к искусству? Сомнительный вариант. Картины висели в доме потому, что хозяин считал их хорошим вложением денег. Кафаров улыбнулся — точнее, зловеще скривил губы.

— Ах, Париж. Красивый город. Жалко его.

«Что это значит?»

— Послушай, — начал Дима, стараясь не делать резких движений. — Я тебе не враг. Меня послали, чтобы спасти тебя и не дать бомбам попасть в руки террористов. Когда мы пришли в тот лагерь, тебя там не было. Меня зовут Дмитрий Маяковский, я на твоей стороне.

— Маяковский? Что-то ты на русского не похож.

В этом определенно, кроме плюсов, были и свои минусы.

— Моя мать была армянкой. Нет, правда. Я русский. Кремль нанял меня охранять тебя. Неужели в это так трудно поверить?

— И у тебя есть документы, которые это доказывают?

Документы — у участника тайной операции? Да он шутит. Хотя он не похож на любителя посмеяться.

— Человек с моим положением является объектом зависти. Я должен следить за своими врагами. В нашем бизнесе постоянно приходится заботиться о своей безопасности.

«Ну ты же сам решил заняться торговлей оружием, — подумал Дима. — Если хочешь спокойно спать по ночам, продавай яйца или апельсины».

— Кстати, по пути сюда я заметил американских морпехов. И не думаю, что они явились к тебе в качестве покупателей.

Кафаров скривился:

— Да, американцы, видимо, считают себя монополистами на мировом рынке оружия. Но это узколобые люди. Они, — он поудобнее перехватил «узи», — отстали от жизни.

— Знаешь, у этих парней немало практики в подобных вещах. Они скоро выяснят, как сюда попасть, — это только вопрос времени.

Для человека, к которому вот-вот должны были вломиться американские морпехи, Кафаров выглядел слишком спокойным. Дима бросил взгляд на мертвого корейца, плававшего в розовой воде.

— И кто теперь будет тебя охранять?

— Ты что, хочешь ко мне наняться?

Должно быть, это была шутка, но выражение лица Кафарова оставалось вполне серьезным. «Неужели эта крыса слишком далеко забилась в нору и уже не в силах выбраться самостоятельно?»