назад в Берлине открылся Каскад. Небольшой, но крайне неприятный, одних видмерсмершеней выбралось целых три штуки. Много жертв. Трагедия, которую усугубило то, что ревнителей у германцев в столице было куда меньше, чем могло быть, они были заняты Синдикатом. Информация об этом уже стала доступна общественности, поэтому мероприятию в срочном порядке решили придать больше веса, заполировать, так сказать, привкус. Задумка получилась, но в результате будущий праздник приобрел масштаб даже больший, чем мой гритбольный матч.

— Там будут многие, Кейн. Включая Азовых, представителей русского императора, франков, от испанской короны, очень много итальянцев. И мы… в обязательном порядке. Я тебе должна была это рассказать еще четыре дня назад, но эта тварь тогда так сцепилась с Петром Васильевичем, что у меня просто всё вылетело из головы!

— И когда это грандиозное событие? — кисло задал я самый уместный вопрос.

— Завтра…

— Ты… не шутишь?

— Кейн! Вот это — речь! — схватив со стола несколько скрепленных листов, жена умудрилась виновато потрясти ими у меня под носом, — Я её пыталась учить, а он со своим проклятым гритболом…

Не шутит.

— От меня требуется только присутствие на этом празднике жизни?

— Да, дорогой. Тебе ничего учить не нужно. Улыбки, комплименты, светские разговоры, ответы на вопросы.

— Тогда, пожалуйста, прикажи кому-нибудь позаботиться о моем костюме, а я уехал до позднего вечера.

— Куда?

— Милая, у Чикаго только что сбежал его граф. Если я срочно не предприму меры, то ситуация повернется к нам самым невыгодным образом.

К концу дня я не чуял ни ног, ни языка, ни мозга. Всё буквально онемело за время, которое пришлось потратить, убеждая городских бюрократов и представителей власти, что неожиданный отъезд «графа Лонгбрука» более чем играет нам всем на руку. Фактически, дракон своим поведением попортил нервы мне и моим близким, но и кончиком когтя не успел коснуться каких-либо дел в городе. На этом я и играл, одновременно рассыпая толстые намеки на то, что терпеть такого графа придётся не совсем долго, зато, пока он вообще есть, пусть и не здесь, многое можно свалить на него. Тем более, что доступа ко всем своим счетам Акстамелех не получил, удовлетворившись лишь сущей мелочью. Как раз на пропой. Ну а зачем, если всё и так его?

Дракона лично я понимал. Он Игрок, прекрасно знающий, что миру либо остался жить месяц, либо им, Обществу, осталось именно столько времени. Максимум. Так смысл чем-то заниматься? Отсутствует! Отрывать голову Дайхарду за его дерзость преждевременно и неумно, остается только пить, трахаться, да смотреть эфирозаписи с единственным в истории матчем по гритболу, раз уж так вышло. Вполне разумное поведение, одобряю. Сам бы так делал… будь Игроком.

На Сердечник Акстамелеху было плевать.

— Тяжелый день? — поинтересовался Красовский, вваливаясь ко мне в кабинет с двумя бутылками, зажатыми в металлических руках доспеха.

— Бывало хуже, но редко, — отозвался я, сидящий в кресле с запрокинутой головой, — Ты как никогда кстати.

— Уверен? — осведомился бывший бандит, — Я ведь вполне мог прийти и начать трепать тебе нервы по каким-то своим вопросам.

— Нет, не уверен, — смерил я взглядом бледное лицо человека, ежедневно упражняющегося с сильной болью в культях, причем, просто ради того, чтобы сдохнуть покрасивее, — Но я собираюсь тебя и Пиату просить завтра охранять мою дочь, пока мы в Берлине будем праздновать разгром Синдиката, поэтому выдержу, даже если начнешь.

— Ответственное дело, — серьезно кивнул Красовский, усаживаясь в кресло напротив, — Справимся. Правда, меня напрягает сова. Точнее, чучело совы, которое летает по дому где хочет.

— На чучело не обращай внимания, — разлив принесенный алкоголь по стаканам, я подхватил свой, наблюдая, как то же самое аккуратно и неторопливо делает Петр. Контрольные схемы, позволяющие оперировать кистью доспеха с помощью нажимных пластин, были еще крайне несовершенны, но позволяли хоть что-то, — Оно безвредное.

— Кейн, — проникновенно улыбаясь, вздёрнул бровь Петр Васильевич, — Ты мне говоришь не обращать внимания на живое летающее чучело? Никакая магия на такое не способна. Это знает даже такой простой парень как я.

— Позавчера долбанный дракон размером с дом, спрятавшийся под обликом человека, пытался украсть Пиату, завтра я еду праздновать конец крупнейшей преступной организации, в которой ты лишь пару месяцев назад был одним из самых значимых оперативников, в городах мира открываются Каскады с частотой, о которой не могли предполагать ранее даже самые смелые прогнозисты, а ты удивляешься сове?

— Туше, мой друг! — неуклюже хлопнул железными ладонями питерец, — Но в чем смысл совы?

— Она нравится Алисе, — со вздохом признался я, выпив, — Иначе бы уже с ней разобрались. К тому же является древней реликвией семьи Терновых…

— То есть — смысла нет, да? — опустошив стакан, Петр откинулся, насколько мог, в кресле, — Понимаешь, в моих вопросах не то, чтобы есть двойное дно. Просто, спутавшись с тобой, я узнал о мире и мирах… нет, не узнал. Понял, что в мире есть очень много того, чего я раньше не видел. Не мог коснуться и пальцем. Не брал в расчеты. Так что, Кейн, я пришёл к тебе сегодня ровно за тем, чтобы сказать это… и в надежде услышать ответ. Более точного вопроса я задать не могу, но надеюсь, что ты понимаешь, о чем я.

— Понимаю, — кивнул я, вновь разливая алкоголь, — Более чем понимаю. Кого-то неизвестность страшит, но ты всегда видел в ней лишь новые горизонты. И теперь, столкнувшись с ней, обеспокоился вопросом — достаточно ли ты знаешь о мире?

— Удивительно зрелый вывод для пацана, которому нет и двадцати пяти лет, — криво улыбнулся Красовский, — Я в твои годы лишь думал, что нюхнуть, кого трахнуть, и где взять денег на это веселое времяпрепровождение…

— Ответ есть — достаточно, — кивнув на его устные измышления, неторопливо проговорил я, — Считай, что Сердечник слегка болен раком, имя которому «могущественные, но совершенно бессмысленные штуки». Я планирую от них избавиться, в том числе и с твоей помощью, Петр. Смысла в них нет. Ни пользы, ни цели, ни смысла. Это просто некая дрянь, принесенная сюда извне, с которой надо разобраться. Мы разберемся с ней, не разбираясь, что она есть.

— Я бы не поверил, не озвучь ты это с таким раздражением, — протянул ко мне бокал приятель.

— А