Она кивнула.

— Тогда он очень рассердился… видеть ее не хотел, ну и отправил в Рудослав. Если бы мы только подумать могли, чем все обернется. В конце лета у нас появился Стах. С очень… необычным, даже странным предложением… просьбой. Мне потом Саша рассказал. Стах… в общем, он попросил руки Миланы.

— Что?! — выдохнул Назар.

Наталья Викторовна снова кивнула, словно подтверждая, что он не ослышался.

— Саша согласился. Мое мнение он никогда не брал во внимание, в этом они с Миланой тоже похожи, — она горько усмехнулась, — но я думаю, что Стах чем-то его… принудил. Понимаете, Саша очень любил Милану, гордился ею, любил похвастать ее успехами. И он… ну вряд ли он искал ей такую партию, как Стах. Нет, возможно, если бы это было желание Миланы, — она задумчиво потерла лоб, давая себе короткую передышку. — Так или иначе, они договорились. Потом вернулась Миланочка, рассказала о вас, о ваших планах. Мы с отцом, вроде как, согласились, чтобы она ничего не заподозрила, от нас требовалось тогда просто занять ее чем-то — учебой, квартирой, откуда-то агентство взялось… в общем, чтобы она из Кловска ни ногой. А Стах должен был держать на расстоянии вас, чтобы вы не встречались. Вы были такие молодые, а в разлуке все забывается, нам так казалось. Только Милана… такая счастливая была, квартиру обустраивала, вас ждала, училась, стала очень много работать. А где-то через месяц снова появился Стах. Он позвонил Саше и велел ему устроить для Миланы срочную съемку, любую, главное, чтобы в определенный день ее не было дома. А я… я должна была впустить в ее квартиру актера, которого пришлет ваш дядя.

И Назар снова словно бы очутился в том дне. Милана не брала трубку. Он приехал, чтобы поговорить. И незнакомый парень в исподнем в дверном проеме квартиры, в которой они должны были жить вместе. Ему двадцать три. Он растерян. Он ни черта не понимает, что происходит. Ему только что душу вынули, а взамен наполнили образовавшуюся пустоту черной жижей ненависти, ярости, боли и ревности. Тогда его это чуть не убило. Выжил чудом. Помнил всю жизнь. Даже сейчас, когда начинал сомневаться в том, что ему все это не приснилось.

Вот он. Стоит на пороге квартиры Миланы. И видит.

А оказывается, видит не то. Не видит Стаха. Стаха там не было — и все же был. Как в такое можно поверить?!

Назар медленно откинулся на спинку стула и замер, глядя на Наталью Викторовну. Потом проговорил не своим, потускневшим голосом:

— Он никогда при мне… и Милана не говорила, что он к ней… ее… господи, да я ж у него благословения на брак просил, потому что отца у меня не было…

— Я знаю, что вы приезжали в тот день к Милане. Парень тогда потребовал доплату за то, что вы разбили ему лицо. А я подумала, что Саша прав и вы совсем не подходите нашей дочери с вашим прошлым и вашим характером, — Наталья Викторовна отвела взгляд. — Если б знать наперед…

— Бред какой-то… Бред! Почему она ничего мне не сказала?! Почему ни разу не пожаловалась, он же не мог не приставать к ней, если хотел… Это ж ненормально! Сейчас же не девятнадцатый век! — Назар растер лицо и снова вскинул взгляд на Наталью Викторовну, все еще не понимая. Стены шатались. Мир шатался. — Ладно, а потом что было? Почему не сложилось-то? Хозяйкой в Рудослав она не вернулась.

— Потом… Потом, спустя несколько дней, был ужин. Я пригласила Милану к нам, и Стах сказал ей о своем намерении жениться на ней. Это было ужасно. Милана сразу заявила, что это невозможно, но и Стах, и Саша отметали любые ее аргументы, пока она не сказала, что беременна. Мы были в шоке, а Стах совсем не удивился, говорил о том, что он знает и ему все равно. Саша заявил, что либо Милана выходит замуж за Стаха, либо он оставит ее без ничего — без квартиры, без денег, без всего. И она ушла. Просто встала — и ушла. Навсегда, — Наталья Викторовна судорожно всхлипнула и со вздохом договорила: — Вот поэтому я никогда не видела Данечку до этой зимы.

— Навсегда…

Она ушла навсегда от них. А после звонила ему. Единственному человеку, на чью помощь должна была рассчитывать по всем законам человеческим. А он ей… он ей такое… Она его любила — а он ее так. Потому что в тюрьму не пришла. Назар сглотнул. Отодвинул чашку. Руки дрожали, как у наркомана. Вторые сутки уже.

Она в тюрьму не пришла, потому что он Стаха просил ее позвать. Именно Стаха. Не Лукаша, не мать.

Но по всему выходило, что Милана и не знала ничего.

Не знала.

Он ее бросил беременную просто так, без причин. Нет ни единой.

— Я его удавлю, — прохрипел Назар, уже больше не глядя на Наталью Викторовну. Сейчас он вообще ничего не видел.

Она вздрогнула и жалобно проговорила:

— Только я прошу вас, пожалуйста, не говорите ничего Милане. Она меня никогда не простит, а у меня, кроме нее и Данечки, больше нет никого. Прошу вас!

— А мне вы зачем сказали? Вот это все мне — зачем? Чтоб сдохнуть? Вы понимаете, что я натворил потом?! Вы понимаете, что она в жизни больше мне не поверит? Что я даже приближаться к ним с Данилой после такого не должен!

— Вы и сейчас творите… — почти шепотом пробормотала Наталья Викторовна. — Я не знаю, что между вами произошло. Милана никогда не рассказывала. Но я услышала сегодня, как вы… что вы ей наговорили. А она… Все ведь совсем не так. И Олекса — вы, может быть, не знаете — он просто ее друг, очень давний, с самого детства.

— Вы думаете, я себя мог в руках держать, когда они меня не пускали? Я не хотел отказываться ни от Миланы, ни от ребенка! Ваш же муж меня из общественной приемной вышвырнул, когда я пришел, чтобы узнать, где она… ладно, допустим, это я говно человек, не поверил ей. Но вы-то с ней так за что? Ей было всего двадцать лет,