— Ты заслуживаешь, чтобы о тебе заботились. И не говори иного.

Мы простояли немного, пока он обнимал меня. Потом он отстранился, улыбнулся мне и сказал:

— Спокойной ночи, Ангелина.

— Спокойной ночи, Лёша, — услышав своё имя, он снова улыбнулся мне. А потом вышел, закрыв дверь.

Спать я ложилась со странными чувствами. И каким-то чувством тревоги.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

*** Повествование от лица Ангелины ***

С утра проснулась хорошо отдохнувшей. Даже странно… Стала переодеваться, сняла повязку ненадолго. Нужно разрабатывать руку. Голова уже кружилась не так сильно. И таблетки помогали.

Вышла в гостиную. Лёша стоял у большого, панорамного окна, оперевшись плечом о стену. Напряжённый, как мне показалось.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Доброе утро, — он повернулся ко мне. Напряжение в нём не исчезло.

— Всё нормально?

— Ночью подожгли квартиру отца… — я так и застыла на месте.

— Он в порядке?

— Получил несколько ожогов, надышался дымом, его оставили в больнице под наблюдением. Можно сказать, легко отделался… — от тревоги у меня онемели руки и ноги. Но голова активно работала.

— Нам нужно действовать, — он молча смотрел на меня. — Во-первых, нужно найти папку. Я размышляла над тем куда она могла деться. Думаю, её взял Созон. Перед тем, как он меня похитил, Олег сказал, чтобы я возвращалась к тебе, наверное, Созон следил за нами… — Лёша внимательно слушал. — А ещё, Андрей сказал, что Созон хочет, чтобы его отпустили. Если он знает о содержимом папки, то может рваться отомстить… — я знала, что он не одобрит мои дальнейшие слова, поэтому специально оставила это на потом: — Мне нужно встретиться с Олегом и Созоном, — он помолчал, не проявив никаких явных эмоций, а потом сказал:

— Это плохая идея, — будто у нас есть выбор…

— Горский пытался убить Олега и твоего отца. Ты предлагаешь ещё подождать? Пока он нам всем рот не заткнёт? Нам нужна эта папка, — он скрестил руки на груди и стал смотреть в никуда перед собой. Ведь знает, что я права. Зачем противится?

— А во-вторых? — спросил он, спустя некоторое молчание.

— Во-вторых, нам нужно встретиться с твоим отцом. У меня есть просьба к нему… — нехотя, но Лёша всё-таки согласился со мной.

Мы позавтракали, собрались, и поехали к Олегу. Я предупредила Андрея. Он встретил нас у входа.

— Ну, выкладывайте с чем пожаловали? — он пожимал руку Алексею, а смотрел на меня.

— Мне нужно поговорить с Созоном. И Олегом, — он присмотрелся ко мне очень внимательно. По крайней мере, не отказал сразу. — Это касается дела… — он перевёл взгляд с меня на Лёшу.

— Я против, чтоб ты знал. Но Ангелина думает, что Созон взял папку из её машины, когда похитил её. Эта папка нам нужна. Срочно.

— Я могу сам попробовать узнать про папку, — Андрей снова посмотрел на меня.

— Нет. Это должна сделать я.

— Почему?

— Кроме поиска папки, это ещё способ объяснить Созону, что я хочу помочь Олегу… — пара секунд на раздумья.

— Можем мы вместе с ним поговорить? — спросил Лёша. Ему Андрей ответил моментально:

— Нет. Вы вдвоём — слишком большой стресс для Созона. Только Ангелина, — я почувствовала, как Лёша напрягся, а я испытала радость, что смогу увидеть Олега.

Около часа мы всё подробно обсуждали. Андрей объяснял мне как общаться с Созоном. Наконец мы пошли к Олегу. Перед дверью Лёша меня придержал.

— Всё будет хорошо, — сказал он, глядя мне в глаза. У меня сердце стучало от страха, но я кивнула.

Андрей вошёл, и я, на ватных ногах, вошла за ним. Когда Созон увидел меня, его лицо изменилось. Появился хищный взгляд.

— Андрей, что за сюрприз? — интонация самодовольная. Он не сводил с меня взгляд. А я заметила, что он пристегнут к стулу по рукам и ногам.

— Ангелина хочет поговорить с тобой, — сказал ему Андрей. На лице Созона отобразилось моментальное разочарование.

— Я не хочу с ней говорить. Я хочу её убить! — он задёргал руками, пытаясь освободиться. У меня внутри всё сжалось, хотя, внешнее я, кажется, смогла сохранить самообладание.

— Помнишь, мы говорили о заботе об Олеге? Она здесь по этой причине, — Созон сверкнул глазами с Андрея на меня. Я села на стул напротив него. Он следил за каждым моим движением. Внутри было жуткое чувство. Это одновременно и мой брат и чужой человек — убийца, жаждущий моей смерти.

— Ей нет никакого дела до заботы об Олеге, — он говорил Андрею. А потом резко дёрнулся через стол ко мне. — Так ведь, мелкая ты дрянь? — я молчала и смотрела ему в глаза. В голове мелькали воспоминания из детства. Мой старший брат… Как мы играли вместе, дурачились, дрались. Как он дрался за меня, как я выгораживала его перед родителями… Я помогу тебе, братик. Обязательно. Я перевела взгляд на татуировку на его руке. Из-за ремней виден был только край.

— Её сделал Олег, так ведь? — я кивнула на тату. Он проследил за моим взглядом.

— Нет. Я.

— Тогда ты можешь объяснить её значение? — я смотрела ему в глаза, а он молчал.

— Нет. Потому что её сделал Олег… — я поняла смысл тату, когда Лёша рассказал о происшествии со мной в детстве. Созон злился, но молчал. — А — значит Ангелина, — его ноздри стали раздуваться шире и чаще. — Две чёрточки — это две линии жизни: одна — до момента, когда я чуть не умерла, и вторая — это моя жизнь после того события, — на секунду мне показалось, что он удивился. Потом он прошипел:

— Лучше бы ты умерла, — словно невидимый удар. Я выдержала паузу, не переставая смотреть ему в глаза. Понимала, что это говорит не Олег, но от этого не было легче.

— Моя возможная смерть так напугала Олега, что его жизнь тоже разделилась на до и после. То происшествие стало причиной почему в Олеге есть ты и другие… — теперь он стал прислушиваться к моим словам, ярость в его глазах сменилась на пренебрежение. — Наверное, есть Олег — мальчик девяти лет, который слишком испугался за свою сестру. Ты с ним знаком? — он изучал меня несколько секунд, решая верить ли.

— Нет, — в итоге ответил он. Я помолчала, давая ему время всё осмыслить. Он внимательно смотрел на меня всё это время, а потом наконец спросил: — Что тебе надо? — этот вопрос подарил мне надежду. Столько усилий ушло, чтобы не продемонстрировать ему свою радость.

— Я хочу спасти Олега от тех, кто пятнадцать лет назад скрыл преступление против него. И сейчас пытается сделать это снова, —