Туманов кивнул в знак согласия. Родион, войдя в раж, продолжал:

– Но, дав деньги, вы все равно поступили так, как посчитали нужным, просто поставили Куценко в расход. У вас свои приемы обращения с негодяями, и я должен признать, что во многом вам завидую, Владимир Сергеевич. К сожалению, я не могу решать свои проблемы так просто, да этого в принципе и не должно быть. Так вот, продолжим. У вас был киллер по прозвищу Смоки, именно он отработал Куценко, именно его чуть не поймала ты, Мария.

– Да, – сказал Гриф. – Это правда.

– Потом Владимир Сергеевич занялся нашим агентством, – продолжал Родион, – которое, на его взгляд, могло все испортить. Они едва не убили тебя, Мария, и удачно похитили меня. Я не жалуюсь, нет. Хорошо еще, что сразу не убили. После этого все пошло по следующему руслу, – продолжал босс, видимо, захваченный собственной речью, – Ксения подтвердила алиби Алексея, но ее мнение никому не было интересно, слишком уж лакомый кусочек в качестве подозреваемого был этот Ельцов. И тогда… – Босс сделал паузу. – Была разработана феерическая комбинация. Редкое дело, высший класс.

– Сам себя перехвалишь, – сказала Ксения сумрачно.

– Подобные случаи, если мне не изменяет память, – пел соловьем босс, не замечая реплики Кристалинской, – имели место в Англии лет десять назад и года четыре – в Калининграде. Я разрабатывал комбинацию, и я решил скопировать ее из анналов криминалистики. Суть в следующем. Ксения обнародовала часть правды об этом деле, объявила своего мужа убийцей Таннер. Это было правдой. Но помимо правды давалась прослойка лжи, Ксения объявила о причастности Алексея к смерти Куценко и ко взрыву этого злосчастного автомобиля, который был устроен Владимиром Сергеевичем для правдоподобия.

– Черт побери!! – вырвалось у меня.

– После этого, – стал подходить к завершению своего рассказа Родион, – я стал давать указания тебе, Мария, и консультировать Ксению. Было подстроено так, чтобы ты попала в квартиру Ельцовых. Этот дневник, который Ксения писала специально для суда, можно сказать, сочиняла… он был положен так, чтобы его увидели. Еще и светящиеся буквы приклеили. С пистолетом, из которого действительно застрелили Таннер – и все это время он лежал у Ксении, – тоже все было подстроено.

– Один момент, – проговорила я. – Был нюанс, который мог обрушить всю конструкцию. Когда я посетила квартиру, в ней была какая-то мерзкая воровка-нищенка, которая…

– А вы тоже… на огонек? – вдруг прошамкала изменившимся голосом Ксения, и я невольно вздрогнула, узнавая этот хрипловатый неприятный голос.

– Это была ты, Ксения?! – почти вскрикнула я.

Она кивнула:

– Ну да. Это была я. Я хотела лично убедиться, что ты поймаешь наживку, возьмешь этот проклятый фальшивый дневник. Хотя там многое и правда. Я сделала это на свой страх и риск, и мне удалось.

Я тряхнула головой:

– Ну хорошо. Допустим, меня использовали как пешку… вот и босс сказал. Но зачем, зачем это все нужно было? Зачем выгораживать убийцу, подставляя при этом себя… Ксюша? Зачем, зачем?

– А ты сама не можешь догадаться, нет? Хорошо. Я скажу. – Она выпрямилась, надменно поднялись веки на бледном лице Клеопатры, и она, повернувшись ко мне своим точеным профилем, верно, для того, чтобы не показаться чрезмерно чувствительной, сказала: – Все очень просто. Я любила его, как никого никогда не любила. Как вообще невозможно любить. Я прощала ему все, я не позволяла никому, даже Володе, и сотой доли того, что он вытворял надо мной. Я не знаю, у меня под ногами расступался и плыл пол, когда он уходил, и мне хотелось бросаться с балкона, когда он пересекал залитый солнцем двор, ступая по сизым накаленным плитам, чтобы уйти на час. А я провожала его, как если бы он уходил навсегда, и бесилась, и не могла простить себе это унижение. Такое бывает, Мария, бывает. И дай бог, чтобы тебе не довелось испытать такой страшной любви, из-за которой я растоптала себя, дала обвинить в убийстве, готова была перевернуть весь свет, чтобы только вернуть его, и что же? Когда я добилась того, что его освободят, добилась страшной ценой, он даже сам не понимал, как я смогла пойти на такое… в этот момент я увидела, как он обнимает другую. Ты, Мила, – глянула она на притихшую Таннер, – хорошая девушка, взбалмошная и глупая, но это пройдет. Но ты никогда не поймешь, что испытала я в тот день, когда ты коснулась своей рукой плеча… плеча моего проклятого любимого.

Она с трудом владела собой. По бледному лицу текли слезы, ногти кроваво впивались в ладони.

Но это была Ксения Кристалинская, она – и никто другой. Она сумела взять себя в руки. И добавила ровным, почти равнодушным голосом:

– И все же я благодарна вам всем, что произошло так, как произошло. Ну, вышла бы я за него, ну, унаследовал бы он эти деньги Таннер… А дальше? Что дальше? Ничего. У нас с ним все равно не было будущего, но я слепо не хотела в это верить. Теперь прозрела.

– Так… – протянула я.

Ксения, полузакрыв глаза и ни на кого не глядя, говорила:

– Я хотела рожать от него ребенка, замуж собралась, дура! А у него была другая. Моложе, возможно, и лучше. Стоит ли помнить о какой-то чужой дурехе Ксюше, которая будет сидеть в СИЗО, у которой к тому же еще и дедушка… еврей?

– Прости меня… – выдавил Алексей.

– Молчи! За свою шкурку мышиную можешь не трястись. Ни я, ни Володя не станем марать руки. Мы уезжаем из России навсегда. Но это такая мелочь, такая мелочь. Я просто не могу понять, как я могла любить такого… та-ко… – Из ее груди вырвалось сухое рыдание, и она быстро закрыла лицо руками. Все молчали, кто с трепетом, кто со смятением глядя на эту удивительную женщину.

Все молчали. Наконец Ксения отняла руки от лица – надменной маски Клеопатры. Она встала.

– Нам пора, – сказала она. – Прощайте. А ты, Мила, теперь все знаешь, сама прими решение. Вот так, Алеша. То, что я сказала тебе на суде, неожиданно оказалось правдой. Я… в самом деле чужая тебе. Никто и ничто.

– А что касается меня, – сказал Родион, – то я накорябал письмецо и чудом отослал его по факсу тебе, Мария. Я хотел обезопасить себя на случай, если Владимир Сергеевич все-таки вздумает отправить меня в расход. Вот, собственно, и все, что я имел сказать.

– Родион, – обратился к нему Туманов, – ты нормальный мужик. У тебя светлая башка, ты действительно старался нам помочь, пусть даже из желания выжить. Но не дай бог эта история выплывет наружу – я клянусь, я приеду из-за семи морей и, как ни прискорбно, вышибу и тебе и ей, – он показал на меня, – мозги. Но я думаю, вы поведете себя умно. Ты ловко извернулся с этим факсом, конечно. Что же касается тебя, Ельцов, – глянул он на Алексея, – то скажу: что ни делается, все к лучшему. Хорошо, что ты не женился на Ксении. Она не заслужила такой подлянки. Жаль, что я не могу закатать тебя в асфальт, и жаль, что ты не попадешь на зону. Там тебя мигом бы использовали по прямому назначению, понял… – сорвался он и, побагровев, умолк.

– Может, еще и попадет, – сказал босс. – Сейчас все во руцех вот этой милой гражданки.