В том, что связано с запрещенными наркошками, всегда есть небольшой неприятный момент — когда они не действуют, ты расстраиваешься. Подросток мечтает о незамедлительном удовлетворении или о внезапных ярких видениях абиссинских девушек, звуках цимбал, ледяных пещерах и храмах тайного наслаждения, но этим мечтам не суждено сбыться. Я оглянулась — все было по- прежнему. Но вы ведь знаете — нужно расслабиться и продолжать заниматься своими делами, пока вдруг не почувствуете, что летите.

Вернулся Джонах.

—Лайама так и не видно, — сказал он. — Может, он сегодня вообще не появится. Тебе лучше уйти.

Он улыбнулся, и мне показалось, что я вижу добрую, почти отеческую улыбку. Я даже услышала легкий шум от движения тектонических плит на его лице. Если бы я была в Калифорнии, то начала бы кричать. Я не верила ему.

— Но я ведь приятно провожу здесь время с тобой. Ницше и все такое. И я продолжаю обдумывать твое предложение, только ты не сказал, какая будет арендная плата.

Джонах назвал сумму — меньшую, чем я платила за свою лачугу в студенческие годы. Килберн был перспективным районом: ветка метро… ирландские булочные… и… мясники-мусульмане. Мне все равно было нечего терять.

Я уже собиралась сказать, что согласна, но как-то странно себя почувствовала. Я уже не помнила про экстази, и мне становилось все хуже и хуже. Пальцы на ногах онемели, скорее всего от долгой неподвижности. Или от выпивки.

— Пойду в туалет, — сказала я, вставая и покачиваясь. Я вытянула руку и в течение секунды, пока Джонах не поддержал меня, пыталась ухватиться за воздух.

—Думаю, ты уже достаточно сегодня выпила.

— Все нормально, я в порядке, — ответила я. — Просто хочу писать.

С комнатой происходило что-то странное. Она превратилась в огромное концертино, на котором играл пьяный музыкант. Не знаю как, но мне удалось добраться до женского туалета. Я побрызгала водой на лицо. Раковина была полна окурков и туалетной бумаги. Я уставилась на свое отражение в потрескавшемся зеркале — вид просто ужасный. Волосы потемнели от пота, макияж потек. Я захотела обновить его, но не смогла справиться с молнией на сумочке. Несколько раз вдохнув пропитанный запахом мочи воздух, я почувствовала себя немного лучше. Нашла щетку и пару раз провела ею по волосам. Я решила, что пора домой. С Лайамом можно разобраться и в другой раз, вероятно, он не придет сегодня. Деньги на такси. Их можно занять у Вероники.

Я распахнула дверь — и сразу увидела его в центре группы молодых парней и девушек. Мне показалась, что в это же мгновение они расхохотались. Они смеялись над какой-то историей, которую он рассказывал. Я заметила, что к ним направляется Джонах. Но тут он увидел меня, тектонические плиты снова пришли в движение, и на лице отразилась озабоченность. А что вдруг произошло с моими ногами? Они исчезли. Я посмотрела вниз — они были на месте, но я не чувствовала их. А потом уже и не видела, потому что перед глазами у меня возник ковер, замелькали черные и золотые пятна. Я ощутила ворс под щекой, ковер был пыльный и горячий. Кто-то давил на мое лицо и заталкивал куда-то, где было черно и тихо.

— М-м…

— Кэти, ты знаешь, где находишься? — Голос звучал строго и резко. Я снова заснула на уроке. Наверное, сейчас сдвоенная физика.

— М-м…

— Кэти, твой отец здесь. Я открыла глаза. В комнате было так светло, что я моментально зажмурилась.

— Кэти, постарайся проснуться. Ты знаешь, где находишься?

— На зифике.

— Кэти, ты в больнице Святой Марии.

Я снова открыла глаза. Темнокожий медбрат. Какое- то оборудование. Болит горло, раскалывается голова. Что он сказал? Здесь мой отец? Наверное, мне лечили зубы мудрости. Нет, это было много лет назад, и болело гораздо сильнее. Они что, выбивали их бейсбольными битами или взрывали тротилом? Затем у меня перед глазами возникли очертания еще одного лица. Большого, с характерными чертами уроженца Восточной Ирландии. Это не отец. И тут я вспомнила. В моей памяти всплыл некоторые события, образы и ковер. Джонах приблизился и прошептал мне на ухо:

— Привет.

— Со мной все в порядке?

—Да, — сказал медбрат из-за плеча Джонаха. — Тебе очень повезло,

глупая девчонка. Благодари Господа, что твой отец оказался рядом и помог тебе.

— Что произошло?

— Ты слышала когда-нибудь про кетамин?

— Нет.

— Это транквилизатор для лошадей. Некоторые дилеры продают его под видом экстази.

Медбрат засуетился, начал напевать какую-то мелодию и одновременно неодобрительно ворчал. Это было неспроста.

Джонах наклонился ближе ко мне:

— Я привез тебя вчера вечером после того, как ты потеряла сознание. Сказал, что я твой отец. По-другому остаться рядом с тобой было невозможно. Кэти, мне нужна твоя помощь. Сделай то, о чем я попрошу, и ты сможешь полгода жить в квартире бесплатно. А я найду способ отблагодарить тебя.

Я посмотрела на Джонаха, не совсем понимая, к чему он клонит, и постаралась осознать происшедшее. Я выпила таблетку — оказалось, это не экстази. Я сглупила и не могу винить в этом Джонаха. Но он явно напуган, что я могу дать показания против него. Что ж, воспользуюсь ситуацией.

— С тобой будут беседовать полицейские. Обвинение предъявить они не смогут, потому что ты не принимала запрещенный препарат. А даже если бы итак, они все равно только предупред или бы тебя — ведь за тобой ничего больше не числится. Но если ты скажешь, что взяла эту таблетку у меня, я окажусь в тюрьме за распространение наркотиков. Хотя ты ее попросту сперла.

— Бесплатная годовая аренда. — Джонах с облегчением улыбнулся. Наверное, он ожидал истерики.

— Ты предлагаешь невыгодную сделку. Девять месяцев, и я подумаю по поводу работы для тебя.

— Ладно, пусть будет девять месяцев.

Девять месяцев на то, чтобы заново построить жизнь.

Я смогу сделать это. Я знаю. Но меня изводила одна мысль, я читала об этом: что происходит с человеком в момент потери сознания.

— Джонах!..

—Да, малышка?

— А там, в пабе, когда я отключилась… Ну, ты понимаешь, на виду у… всех.

— Да, продолжай.

—Я сделала… что-нибудь такое…

— Не понимаю.

— Я не… была мокрая или еще что-нибудь?

— Никто не заметил. Никто… другой.

— О Боже!

— Спасибо.

Итак, я провела ночь в палате интенсивной терапии и еще одну в общей палате в самых ужасных условиях в мире. Куда бы я ни посмотрела, мой взгляд натыкался на калоприемники, варикозные вены и бедра, изувеченные подагрой. В углу палаты постоянно мигал телевизор, но звук был настолько тихий, что невозможно было разобрать ни слова. Я поняла, что медсестрам я пришлась не по душе, а вот доктора часто задерживались рядом с моей кроватью. Мне было не очень плохо. Кажется, отравление кетам ином не так опасно, если вы не умрете сразу.