Макс помалкивал. Я бросил украдкой взгляд назад. Он свернулся калачиком, не сняв с головы своих штучек, и уснул, как это случается с детьми после стресса. Глаза Марены были закрыты. Я заметил, что в левой руке она держала баллончик с перцовым газом. Словно это могло ей чем-то помочь. Может, и мне перебраться назад? Предложить ей надежное мужское плечо. Нет, это смешно.

Я снова попытался выйти в Интернет. Ничего. Мы могли принимать только эфирный радиосигнал, как в пятидесятые годы, и оказались отброшенными назад, в век Мильтона Берла.[253]Но у новостных выпусков теперь появилось преимущество — видеозаписи, сделанные в разных местах. Люди непонятно как умудрялись доставлять их на станции. Зеленоватые зернистые ночные съемки запечатлели одичавших подростков, которые рыскали быстро собирающимися и распадающимися стаями, разбивали витрины магазинов, поджигали машины, а то делали и что похуже. Трое хорошо одетых воспитанных ребятишек снимали себя — как они прощаются сквозь слезы в горящем доме. Показывали длинный ролик, весьма странный, в духе «Воинов»,[254]с незатейливым сюжетом: банда мексиканских парнишек веселится в пустом гипермаркете сети «Мейси». Героиней другого популярного ролика (из тех немногих, что попал на станцию из блогов в Интернете) стала двухлетняя девочка, пытавшаяся засунуть карамельку в рот своей мертвой матери.

Вдали (по мелководью и равнинным дорогам звук может распространяться на несколько миль) кто-то кричал неестественным высоким голосом, от которого стыла кровь, но, к счастью, большинство нормальных граждан ничего не могут делать (ни говорить, ни спать, ни смотреть, как их близкие умирают мучительной смертью) без любимого звукового сопровождения, так что вопль почти тонул в шуме двух мощных акустических систем. Одна выдавала хип-хоп «Каунтдаун», а другая — бесконечную старую дурацкую песню «Pixies»[255]про обезьяну:[256]«Если человеку пять, если человеку пять (снова и снова), если человеку пять, то дьяволу шесть, то дьяволу шесть, то дьяволу шесть…»

У неба был цвет телевизора, настроенного на канал «Плейбой».

Уже поздно, подумал я. Откуда-то донесся грохот.

Что случилось? Наверное, я отключился на время.

Динамики продолжали визжать. Пронзительно кричали чайки.

Ну-ка, соберись. Лучше…

Бам-бам-бам-бам-бам-бам.

Я вскочил и ударился головой о роскошную мягкую обивку крыши. Обернулся. В заднее окно молотила темная фигура. Марена тоже вывернула шею, не выпуская из руки свой дурацкий баллончик. Вот черт. Мародеры. Насильники. Деревенщина. Спасение.

— Что? — вскрикнула Марена.

— Мама, — проговорил Макс.

— Я майор Ана Вергара из АР.

Шар страха у меня в желудке постепенно начал сдуваться. Удивительно, подумал я. Они таки нашли нас. Нужно иметь немного больше веры, Джед.

— Идем, — сказала Марена Максу. — Пора тебе позавтракать.

Мы собрались. Вышли. В воздухе пахло горелой резиной.

— А у них на катере есть вафли? — поинтересовался Макс.

Женщина не ответила ему.

— Вас трое, верно? — спросила Ана.

Она стояла между машиной и ограждением, расставив ноги на военно-начальственный манер. Эта женщина принадлежала к непривлекательному типу а-ля Синтия Ротрок;[257]на ней были спецназовская форма, солнцезащитные очки от «Уайли Икс», высокие сапоги, какой-то значок. Картину довершали «глок» в кобуре и крупная гарнитура — наушник с микрофоном. Судя по всему, улыбалась она редко.

— Верно, — ответила Марена.

Я огляделся. Футах в двухстах над нашими головами канюки описывали широкие круги. Κυνεςςιν οιωνοιςι, подумал я. Собаки и падальщики. Чуть дальше несколько самолетов продолжали свой громогласный полет на север. За мелководьем к юго-востоку море бороздили катера пограничной охраны и всяческие плавсредства ВМФ. С другой стороны эстакады, между нами и черными опорами железнодорожных путей, вода была почти спокойной; ее покрывала нефтяная пленка — последствие взрыва на трубопроводе. Нефть уничтожит остатки рифов в этом направлении, подумал я. И все же залив в момент своей смерти казался более красивым, чем когда-либо прежде, он переливался волнистыми параллельными нитями всех цветов радуги. Там и сям плавали разнообразные предметы, рассматривать которые вблизи совершенно не хотелось: обломки кораллов, корпуса лодок, доски, корни мангровых деревьев, покрышки, мертвые пеликаны, штакетины, секции винилового сайдинга, обломки садовой мебели из домов среднего достатка, сплетшиеся ветки морского винограда. И вдруг — дрожь отвращения и ужаса прошла по моему телу — я увидел тело толстой женщины, оно колыхалось спиной вверх, голова под водой, цветастое платье задралось так, что торчали трусики, которые были лишь немногим белее, чем ее кожа. «Что случилось? — спрашивал я себя. — Их просто сбрасывали в воду?» Черт! Я повернулся к океану. Передо мной открылся вид получше: хотя и с нефтяной пленкой, но без трупов.

— Кому-нибудь из вас нужна медицинская помощь? — спросила Вергара.

Мы сказали «нет». Я заметил, что у нее за спиной маячили какие-то зеваки. Но они вели себя нерешительно. Появление Аны большого ажиотажа не вызвало — ей удалось подплыть в моторке и подняться на эстакаду, не привлекая внимания. Я оглянулся. К нам приближались люди с другой стороны — от Ки-Уэста. Они почти бежали трусцой, как зомби из «Рассвета мертвецов»,[258]только еще страшнее, потому что пока были живы. Гм. Лучше присоединиться к этим ребятам, подумал я, чем ошиваться здесь, пока тебя не зажарит местная белая шваль. Я проверил свой набор. Бумажник, телефон, паспорт. Наколенные кошельки. Куртка. Туфли. Esta bien.

Вергара подгоняла нас к ограждению. На нем висела какая-то конструкция, закрепленная с помощью больших алюминиевых крючьев, как у веревочной лестницы. Вокруг начал собираться народ. Напряжение росло. Люди смотрели на нас прищуренными глазами. Худой тип ковбойского вида бочком подрулил к нам. За его спиной толпилась шайка, словно сошедшая со страниц С. Э. Хинтон.[259]