Скрестив руки на широкой груди, он обратился к Данте:

— Но возможно, и от тебя есть какой-то толк. Что или кто способен сделать так, чтобы суккуб исчез?

— А чем вы отплатите мне за помощь? — хитро спросил Данте.

О да, узнаю бывшего бойфренда. Своего не упустит.

— Не позовем сюда Джерома, — заорал Питер. На этот раз в его голосе звучала неподдельная ярость, это уже было посерьезнее стандартных фраз из боевиков. Он напомнил всем присутствующим — он, в конце концов, вампир, которому ничего не стоить свернуть смертному шею. Это слегка отрезвило Данте.

— Хорошо. Мне наплевать, что с ней. Как она исчезла?

Ребята в очередной раз рассказали все, что знали, меня это уже начинало вгонять в тоску — они все время говорили о том, какой грустной и полной невзгод была моя жизнь.

— Это лишь приманка, — с уверенностью сказал Данте.

— Знаем, Эрик тоже так считает, — ответил Роман.

Данте поморщился при упоминании конкурента.

— Еще бы, конечно. И вообще, на кой я вам сдался, если у вас под рукой его величество всезнайка?

— А кто мог пытаться поймать ее на эту приманку? — спросил Питер, не давая Данте возможности в очередной раз спросить у Романа, кто он такой.

— Кто угодно. Такую приманку может создать кто угодно, но раз речь идет о видениях, то, скорее всего, это как-то связано со снами. Ребята, вы что, снова упустили Никту?

— Нет, — коротко ответил Хью.

— Тогда ищите другие сущности, которые могут управлять сновидениями, например…

Я очутилась в деревне, где прошло мое детство.

Перемещение в другой сон произошло так резко, у меня аж закружилась голова. По сути, никакого перехода и не было: ни фрагментации картинки, ни внезапно возникающей черноты. Просто любительский киномонтаж, сляпанный на скорую руку.

Я огляделась по сторонам: когда-то это место стало для меня источником бесконечного страдания. Интересно, что еще онейриды решили показать мне здесь и почему они вытащили меня из предыдущего сна? Я уже прожила ужасный день собственной свадьбы, когда меня якобы обвинили в распутстве. В какой-то момент они даже показали правдивые события, как я продала душу дьяволу. Может, они решили показать еще какие-нибудь ужасы, которых не было на самом деле? Меня закружило в калейдоскопе зданий и людей в домотканых одеждах.

— С тобой все в порядке? — спросил меня чей-то голос.

Мир перестал качаться, я обернулась и увидела перед собой старика. Кустистые брови на изборожденном глубокими морщинами лбу почти закрывали темно — карие глаза.

— Да… все хорошо…

Я сосредоточенно нахмурилась и решила рискнуть:

— Гай?

Брови старика поползли вверх.

— Мы знакомы?

Я смотрела на него, потеряв дар речи. Мы с Гаем были знакомы с пеленок. Он кузнец, это заметно по мускулистым рукам. Но когда мы виделись в последний раз, он был мужчиной в расцвете лет. Слова сами сорвались с моих губ, точно так же, как и тогда, когда я встретилась с ним в реальности давным-давно. Этот сон был правдой. Пока.

— Мы познакомились очень давно, — ответила я. Старик рассмеялся:

— Девочка, я бы тебя запомнил. Твое «очень давно» — это лишь несколько лет назад.

Я почувствовала свое тело, и мне и без зеркала стало ясно, как я выгляжу. В деревне я появилась в теле, которым когда-то клялась не пользоваться. Так оно и вышло: с этого самого дня я больше никогда не принимала свою истинную форму. Пятнадцатилетняя Лета, чересчур высокая, с темной копной спутанных волос. Я пришла сюда кое-что узнать. Мне было просто необходимо узнать это.

Я тихо кивнула, соглашаясь с Гаем. Мое старое «я» и я-наблюдатель были одинаково потрясены тем, что с ним сделало время. Сколько лет назад я стала суккубом и ушла из родных мест? Лет тридцать?

— Вы не подскажете… здесь есть один человек по имени Мартанес. Он рыбак. Его семья все еще живет здесь?

— Конечно, в том же доме, что и раньше. Если ты пойдешь по этой улице…

— Я знаю, где их дом, — перебила я. Он не обратил на мою реплику внимания и продолжал:

— Сейчас он, наверное, в бухте. Мартанес уже слишком стар для такой работы, но клянется, что зятьям без него не справиться.

Зятьям. Ну конечно. Мои сестры уже давным-давно вышли замуж.

Я поблагодарила его и пошла к дому, но в последний момент обернулась и добавила:

— Было приятно снова повидаться.

Он озадаченно посмотрел на меня, но ничего не ответил.

Я пошла к бухте. Море переливалось яркими бирюзовыми оттенками, напоминая техниколоровую картинку. В природе таких ярких цветов не существует. Я ощутила тоску по родным местам.

В полдень на улицах, как всегда, бурлила жизнь, лица многих прохожих казались знакомыми. Дети, с которыми мы вместе выросли, стали взрослыми, а взрослые достигли почтенного возраста. На берегу кипела работа, одни корабли выгружали товары, другие стояли на погрузке. Здесь гораздо больше людей, чем в деревне, бросали на меня косые взгляды: женщины в порту появлялись редко, боялись грубости моряков и грузчиков. Я смогла найти отца, только услышав его голос: приказной тон ничуть не изменился с дней моей юности.

— Ты меня разорить хочешь? Ты чем весь день занимаешься? Моя внучка за день больше рыбы поймает, чем ты!

Он кричал на незнакомого мне мужчину, который робко и испуганно протягивал ему скудный улов. Интересно, это муж кого-то из моих сестер? Он пообещал исправиться, и был таков.

— Пап… Мартанес?

Отец обернулся, и я едва сдержалась, чтобы не ахнуть от удивления. Время не пощадило и рыбака Мартанеса. Сколько ему сейчас лет? За шестьдесят? За семьдесят? С тех пор как я стала бессмертной, годы утекали, словно песок сквозь пальцы.

— Чего тебе? Проститутки меня больше не интересуют, — отрезал он. — Нужны клиенты — иди к Клавдию. Он и с собственной-то женой уже лет десять не спит. Хотя я его понимаю — не баба, а настоящая мегера.

Возможно, его волосы поредели и поседели, а лицо избороздили морщины, но мой отец был все так же остер на язык.

— Н-н-нет. Я пришла сюда не за этим. Мы с тобой познакомились несколько лет назад…

Он нахмурился, оглядел меня с ног до головы и пробурчал:

— Я тебя впервые вижу. Наверняка запомнил бы такую дылду.

Я суккуб и могу менять обличье, превращаясь в неописуемо прекрасных женщин, о которых мужчины могут только мечтать. Однако язвительные замечания о моем росте все так же задевают меня, как и раньше.

— А вот я тебя запомнила.

Отец стал нетерпеливо поглядывать на работников, и я быстро спросила: