в Соединенные Штаты, но уже к середине сезона вернул свой прежний энтузиазм и подписал контракт с Auto Union. Там он и оставался до начала войны, выиграв за это время три крупные гонки.

Наконец, 5 мая 1938 года состоялось успешное тестирование «Alfetta» в Монце. Новая машина под управлением Энрико Нарди без проблем проехала несколько кругов по трассе, а гул ее крошечного мотора с наддувом эхом разлетался меж деревьев. Это была длинная, низкая, паукообразная машина, на три четверти меньшего размера, нежели более габаритные «308-я» и «312-я» машины Гран-при, однако куда более утонченная в плане управления и отзывчивости. У «Alfetta» были громадные, приводимые в движение гидравликой тормоза, полностью независимая подвеска и ведущий мост в блоке с коробкой передач, так что трансмиссия крепилась напрямую к заднему дифференциалу для оптимального распределения веса.

Любопытно, что на покатом носу «Alfetta» располагалась решетка, своим внешним видом напоминавшая контейнер для яиц — этот элемент дизайна позже станет традицией для «Ferrari» и будет ассоциироваться исключительно с этой маркой.

Пока официальная Гран-При-программа Alfa Corse множила разочарования, в Модене крепли надежды. Марафон по завершению сборки машин закончился 7 августа на Coppa Ciano, который, как и всегда, проходил на дорожной трассе Ливорно. Три «158 Alfetta» были погружены и отправлены на гонку, где должны были попасть в руки Франческо Севери, Клементе Бьондетти и молодого Эмилио «Мими» Виллорези, брат которого, Луиджи «Джиджи» Виллорези, был заявлен на участие в той же гонке за рулем особой версии «Maserati». Он уже был состоявшейся звездой Maserati и в последний момент был вызван для участия в гонке. Ему была отдана легковесная «6CM-1500» с алюминиевым моторным блоком. К тому времени слухи из Модены уже распространились дальше и достигли ушей сотрудников болонской фирмы: они узнали, что «Alfett’ы» были грозными соперниками, и Виллорези был призван испортить их дебют.

Гонка для «легких машин», или иначе vetturetta, проводилась как отборочный раунд перед Гран-при, но из-за дебюта «Alfetta» она вызвала непривычно большой ажиотаж. Выкрашенные в традиционный итальянский гоночный красный цвет, но, что примечательно, лишенные эмблем с гарцующим жеребцом, «158-е» произвели хорошее впечатление в квалификации: в результате все три должны были стартовать с переднего ряда стартовой решетки. Когда флаг опустился, Севери молниеносно стартовал и лидировал на первых этапах гонки, пока в один момент мимо него не пролетела со свистом «Maserati» Джиджи Виллорези. К шестому кругу стало казаться, что новому лидеру обеспечена легкая победа, но именно в этот момент Мими начал атаковать его позиции. Он подобрался ближе, и два соперника, брат против брата, управляя машинами двух самых престижных итальянских гоночных марок, сцепились друг с другом к вящей радости гигантской толпы зрителей. «Maserati» не выдержала такого напряжения, ее двигатель «выдохся», и Джиджи, окутанный облаками пара и дыма от кипящего масла, съехал на обочину. А Мими пустился в сторону клетчатого флага и принес «Alfetta» и всей безумно счастливой команде Феррари крупную победу в первом для новой машины старте в гонках.

Котировки Феррари однозначно подросли в глазах босса Портелло, и сомнений в том, что Энцо использовал этот факт как козырь в переговорах с Гоббато, нет никаких. К тому моменту усилия Рикарта в Гран-при приносили не больше успеха, чем старания Яно, и, разумеется, Энцо Феррари, «директор» Alfa Corse, неустанно работал, стремясь подорвать и без того хрупкую репутацию lo spagnolo. Эти двое едва ли вообще общались, пока «158-я» продолжала участвовать в гонках и проходить доработки — ставшие возможными во многом благодаря уникальному гению Бацци по части настройки моторов. Машины потерпели поражение в Пескаре, затем победили в Монце, а после были унижены Maserati на родной земле Модены.

Напряжение между Феррари и Рикартом нарастало. У Феррари с его врожденным шовинизмом были все причины для зависти.

КАКОЙ-ТО ЧУЖАК, ЭТОТ «ИНОСТРАНЕЦ», ЭТОТ ИСПАНЕЦ, ВЗЯВШИЙСЯ ИЗ НИОТКУДА, ВДРУГ СТАЛ РУКОВОДИТЬ ВСЕЙ ГОНОЧНОЙ ПРОГРАММОЙ ALFA ROMEO, КОТОРАЯ ДОСЕЛЕ АККУРАТНО ПОКОИЛАСЬ ПОД ГЕРБОВОЙ ЭМБЛЕМОЙ SCUDERIA. ТЕПЕРЬ ФЕРРАРИ БЫЛ ЛИШЕН СОБСТВЕННОЙ КОМАНДЫ И ВЫСТУПАЛ В РОЛИ ЛАКЕЯ

в гигантской организации, полной дрязг и склок, и вынужден был отчитываться напрямую перед человеком, которого открыто презирал. Зависть? Это еще полбеды.

«Мои разногласия с Гоббато стали более выраженными, — писал он. — Я был обязан сказать ему, что, несмотря на то, что я отдал Scuderia Ferrari, мои принципы и инженерная философия остались прежними. Он ответил: «В Alfa Romeo менеджер я, и я не буду избавляться от человека, пользующегося моим доверием. Также, Феррари, ты не можешь рассчитывать, что я приму твои требования без каких-либо обсуждений». Я ответил, что мне жаль, что мне пришлось давать ответ в столь резкой форме, и добавил, что дело не в том, будут или не будут приниматься мои взгляды без обсуждений, а в том, что фундаментально ошибочные идеи Рикарта принимаются сразу и автоматически, и это меня серьезно беспокоит».

Кто бы там ни был виноват на самом деле, уничтожение гран-прийных «Alfa» на трассах Европы продолжалось вплоть до конца сезона 1938 года. Дополнительным поводом стиснуть от досады зубы стали победы перебежчика Нуволари на двух заключительных этапах сезона в Монце и Доннингтон Парке в Англии, одержанные им на болидах ненавистного Auto Union. Фарина сумел частично спасти репутацию своей команды, финишировав вторым на итальянском Гран-при, хотя в конце гонки его «Alfa» отставала от лидера на три круга и сумела забраться на второе место только благодаря сходам машин других немецких соперников.

Но план на 1939 год уже созрел. Чиновники итальянского автоспорта еще отомстят своим немецким друзьям за устроенную головомойку! На Гран-при Италии в сентябре они объявили о том, что в 1939 году все крупные итальянские этапы пройдут по 1,5-литровой формуле vetturetta. Это решение казалось гениальным. У немцев таких машин не было, а Alfa Romeo и Maserati (которая как раз довершила разработку своей маленькой «4CL») имели лучшие автомобили в этом классе. Разумеется, так итальянцы смогут вновь побеждать на гонках. Чего власти не знали, так это того, что соревновательный пыл Mercedes-Benz был в то время настолько сильным, что немецкая команда незамедлительно отреагировала на перемены, и ответ этот стал беспрецедентным в истории автоспорта проявлением технологической бравады.

Тем временем политическая обстановка в Портелло накалялась до предела. Всю зиму велась работа и над «158-й», и над более габаритными машинами для Гран-при, но

ОБМЕН КОЛКОСТЯМИ МЕЖДУ ФРАКЦИЯМИ ФЕРРАРИ И РИКАРТА СТАНОВИЛСЯ ВСЕ БОЛЕЕ РЕЗКИМ, И ТО, ЧТО КТО-НИБУДЬ В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ ПОСТРАДАЕТ, БЫЛО ОЧЕВИДНО: ВОПРОС БЫЛ ЛИШЬ В ТОМ, КОГДА ЭТО ПРОИЗОЙДЕТ.

Эта глупая, тривиальная вражда разгоралась с каждым днем, пока Италию все сильнее утягивало на тропу войны. То, что менеджмент Alfa Romeo вообще могли отвлекать автогонки в тот период, когда военные авантюры Муссолини выкачивали из страны все