У Анны-Лизы надежное алиби, и нет никаких связей между этим травма-вектором и мной.

Воспользовавшись машиной Сандры, я отвезла ее тело к реке в Ред-Хук. Там я привязала ей к ногам груз и затопила. Вряд ли ее найдут. По крайней мере, не скоро, а когда это все-таки случится, то опознать ее будет уже невозможно.

Я разослала эсэмэски трем пациентам, с которыми у меня были назначены встречи на сегодня, и перенесла их на другое время, сославшись на болезнь. Затем открыла шкаф с рабочими инструментами, подвинула катану, положила в футляр винтовку, поставила книгу Меллоди на полку рядом с карманным справочником снайпера. Потом прилегла на диван и наконец-то смогла немного поспать.

Хоть я и недостаточно отдохнула, но, как всегда после трудной сессии, проснулась бодрой. Вышла из дома, основательно позавтракала и пару часов сидела за кофе, занимаясь своими записями.

Психотерапевты, как правило, не знают, кто из их коллег практикует ТВТ. Когда меня спрашивают, какая у меня специализация, я всем отвечаю, что занимаюсь психодинамической терапией. И это правда. Конечно, у всех нас есть друзья среди коллег, и обо всех ходят какие-то слухи и сплетни. Уверена, что рано или поздно каждый из нас делится своим теоретическим подходом с теми из коллег, кого он считает близкими себе по духу. Я никогда ни с кем не делюсь, но у меня есть свои подозрения касательно пары знакомых терапевтов.

На форумах и в публикациях мы подписываемся псевдонимами – так называемыми nom de therapie, – к примеру, меня зовут «петита», отсылка к одному моменту у Лакана. Конечно, у нас есть свои школы, мы проводим дебаты, устраиваем симпозиумы. Но общего обзора нашей деятельности не существует. Мы не выпускаем учебники и не берем аспирантов.

В этом главная причина того, что я так долго пишу свою книгу. Мной овладело честолюбие. Я хочу, чтобы мой труд заполнил эту лакуну.

Мне хочется включить в нее историю психотерапии, описать влияния, которые привели к возникновению ТВТ, и лучшие практические достижения в нашей сфере, привести разные существующие точки зрения, обсудить словесные методы воздействия и исследовательские техники: контактное терапевтическое вмешательство (работу с ножом, ядами, приемы борьбы), бесконтактную терапию, маскировку сцены терапевтического вмешательства, ответную реакцию на смешанное с чувством вины облегчение пациента и так далее. В мою книгу войдут подробные анализы множества случаев. Я решила превратить в достоинство необходимость: вчерашнее вмешательство послужит прекрасной иллюстрацией к главе о работе в экстренных условиях.

Конечно, я никогда не смогу опубликовать ее открыто, под своим собственным именем. И ничего на ней не заработаю. Однако у меня есть надежда, что мой труд окажется важным для нашей сферы. Точнее, даже основополагающим. Так что я открыто признаю, амбиции у меня большие.

Элиот, в отличие от меня, придерживается аскетизма как во внешности, так и в интерьере своей клиники. У него там белые стены, мебели мало, и она совсем простая. Небольшая книжная полка заставлена аккуратными томиками в твердых темных переплетах. Он избегает картин, предпочитая им подстриженные растения в высоких горшках. Он старше меня более чем на десять лет, у него волосы цвета соли с перцем, и он носит дорогие костюмы по фигуре, которые вполне может себе позволить. Форма у него что надо.

Надо полагать, такая строгость мне по душе, иначе я бы не стала с ним работать.

Я сидела не шевелясь. От него не было бы толку как от профессионала, если бы он с первого взгляда не мог определить, когда я устала.

– Итак, – сказал он. – Вы отложили встречу.

– Да, пришлось допоздна работать. А потом уже не было сил. Да и сосредоточиться было трудно. Но вашу эсэмэску я получила и, видите, пришла, как только смогла.

– Это из-за вашей пациентки?

– Это из-за книги. Я делала кое-какие исследования. Для одной главы. И да, это имеет отношение к моей пациентке, Анне-Лизе.

И я рассказала ему о нашей последней сессии, о ее почте, о сообщениях, которые она получает. О ее депрессии. Поделилась с ним моей тревогой, но вместе с тем выразила уверенность, что Анна-Лиза уже на пути к новой фазе.

– Вы уже рассказывали мне кое-что об этой ситуации и раньше, – сказал он.

– В общем, после нашей встречи я пошла в спортзал и попыталась физическими нагрузками снять напряжение, но ничего не вышло. Мысли о ней не шли у меня из головы. Тогда я решила бросить все и добить эту задачу.

– И как? Вам удалось это сделать? – Он сложил пальцы домиком.

– Да, – сказала я. – По крайней мере, мне так кажется. Я не жалею.

– Вы уже говорили с пациенткой?

– Нет еще. Но поговорю.

– Разумеется. – Он поджал губы и внимательно посмотрел на меня. – Вы очень заинтересованы в этой пациентке.

– Вы так думаете? Я во всех своих пациентах заинтересована.

– Конечно. Но – допускаю, что вы сами этого не замечаете, – когда вы говорите о ней… Посмотрите на себя.

Он повел в мою сторону рукой. Я вдруг ощутила, что сижу на самом краешке стула, подавшись вперед, как будто смотрю напряженный спортивный матч. Смутившись, я села свободнее, откинулась на спинку стула.

– И так всегда, – сказал он. – У вас ускоряется темп речи. Вот почему я считаю, что эта пациентка имеет для вас особое значение.

– Не исключено.

– Поймите, я говорю это без осуждения. Неравнодушие к пациентам – это именно то качество, которое делает вас хорошим терапевтом. Но вы должны понимать, что эмоциональная вовлеченность в проблемы пациента чревата опасностями. Вы – тот, кто облегчает страдания, а не спасает души.

Элиот улыбнулся – редкий для него случай, – и я ответила ему улыбкой. Многие из тех, кто выбирает для себя нашу работу, чем-то напоминают Белого Рыцаря.

– Что ж, – сказала я, – сознаюсь, я нахожу ее… близким мне по духу и довольно интересным человеком. Так что, вполне возможно, я действительно немного увлеклась ею. Но совершенно эгоистически. Она для меня – случай из практики. Подходящий для моей книги.

Он слушал, склонив голову набок. Медленно покивал.

– Позвольте, я расскажу вам, что вижу, – сказал он. – Вы устали. Вы много работаете, поздно ложитесь спать. Ваше поведение меняется всякий раз, стоит вам завести речь об этой пациентке. Что случается довольно часто. Вам не кажется, что у вас созрела мания? Помните, как вы говорили мне, что хотите покоя? То, что происходит с вами сейчас, касается вашей эмоциональной жизни. Касается вас как личности, и позвольте сказать, как вашему терапевту, – эта пациентка уже стала частью вашей личной жизни.

Я сидела очень тихо.

Перевела глаза с него самого на его книги. Четвертое издание диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам. Кохут о нарциссических переживаниях. Дженкинс о техниках наблюдения. Я выдохнула с облегчением.