Но ничего не вышло. На льду (опять на льду!) у Карузена, при переходе через пролив, отделяющий Эзель от континента, уже стояли литовцы, соорудив из саней нечто вроде гуляй-города. Ливонское и датское войска атаковали варваров 16 февраля 1270 года. На литовские укрепления пошел сам магистр Отто с главными орденскими силами, но был разгромлен и убит с пятьюдесятью двумя знатнейшими рыцарями. Пало и несколько сотен простых ратников. Епископы Фридрих Дерптский и Герман Эзельский с леальскими братьями тоже атаковали литовцев, но неудачно: Герман был тяжело ранен, войско крестоносцев с потерями отступило.

После этого Ливонией управлял вице-магистр Андреас фон Вестфален, но он погиб в новой битве с литовцами в сентябре того же 1270 года. С ним полегло 20 рыцарей. Всего за несколько месяцев воины князя Тройдена уничтожили двух первых лиц в Ливонском ордене и нанесли немецким захватчикам два чувствительных поражения. После этого Тройден еще активнее поддержал земгалов, и те отделились от немцев. Неожиданно для себя орден обрел серьезного противника в лице Литвы.

Но приток волонтеров из Европы не иссякал. Новым ландмагистром Ливонии сделался Вальтер фон Норбек (или Нордек, 1270–1273). Если верить Руссову, магистр вообще не воевал против новгородцев и псковичей, а стремился разгромить балтов и спасти разваливающийся орден. Само правление Норбека хронист, как обычно, сдвинул на несколько лет вперед, что порождает дополнительную путаницу.

Дела ливонцев были плохи. Они терпели поражение за поражением. Раковор, Псков, две несчастные битвы с литовцами. Впору прийти в отчаяние. Но твердость немцев граничила с героизмом. Они вцепились в захваченные владения бульдожьей хваткой и не желали уступать.

Получив подкрепления, рыцари начали планомерное наступление против эстов и земгалов. В 1270 году ландмагистр Вальтер фон Норбек после напряженной борьбы овладел замком Тервете, в 1271 году – замками Ратен и Мезотен и покорил земгалов, принудив креститься в католичество и платить дань. В октябре 1272 года произошел раздел Земгалии между рижским соборным капитулом и орденом. Здоровье ландмагистра к тому времени настолько ухудшилось, что он сложил полномочия и уехал в Пруссию. Успехи в борьбе за Прибалтику давались немцам исключительно тяжело.

Вальтер оказался настолько втянут в смертельную борьбу прибалтами, что сил для похода на Псков у него попросту не было. Тогда нужно признать, что псковский летописец ошибся на пару лет. Никакого немецкого нашествия на Псков в 1272 году не было и быть не могло. В. Н. Татищев некритически воспринял летописную датировку и в очередной раз промахнулся. Таких промахов в его «Истории Российской» очень много. Эту ошибку повторили даже авторы многотомной Советской исторической энциклопедии. В статье о Довмонте красуется сообщение о походе немцев на Псков в 1272 году. Следует признать это сообщение неверным.

А теперь вернемся к изложению новгородских и псковских дел.

Русичи по-прежнему заняты собственными усобицами.

После возвращения во Псков Довмонт словно прячется в тени своего выдающегося тестя – Дмитрия Александровича. Одновременно разворачивается борьба этих двоих с великим князем Василием Ярославичем. Василий сначала терпит поражение, затем переманивает на свою сторону часть новгородцев и действует очень напористо. Войска великого князя сжигают Торжок, отряды его воевод опустошают окраины Новгородчины. Дмитрий и его сторонники держатся, несмотря ни на что.

В 1273 году Василий начинает новую кампанию против Великого Новгорода. Для этого он привлекает помимо собственных войск полки младших князей Владимирских и даже татар. На его стороне выступают баскак Амраган и ноян Айдар, люди очень деятельные и воинственные. Владимирцы с татарами опять разоряли окраины, грабили народ и даже похватали и заточили нескольких новгородских купцов. Был захвачен Торжок. Кроме того, в Новгород перекрыли подвоз хлеба. Пшеница вздорожала, но Дмитрий и его сторонники всё еще не сдавались. Они напали на Тверь, а к Василию прислали трех бояр – Лазоря Моисиевича, Степана Душилича и Семена Михайловича. Бояре просили мира на своих условиях и уговаривали великого князя отступиться от Новгорода, а схваченных купцов отпустить. Василий счел эти требования чрезмерными и остался непреклонен. Этот политик знал, что делал. Новгородских послов, коим вроде бы отказал во всём, великий князь отпустил с честью. Это значит, что имели место тайные переговоры и попытки подкупа. Увенчались они успехом именно теперь или нет, но в целом агитаторы Василия действовали в Новгороде весьма эффективно. Василий опять зарекомендовал себя человеком необычайно хитрым.

Дмитрий Александрович этого не учел и упустил удачу. Он собрал войско и отправился к Торжку. Возможно и даже вероятно, что его сопровождал Довмонт. Поход завершился бесславно. В Торжке новгородцы обнаружили воевод великого князя Василия Ярославича и сильное войско. Начались разговоры: «Отовсюду нам горе: вот князь великий владимирский, а вот князь тверской, а вот баскак ханский с татарами и вся Низовская земля на нас».

Так звучат летописные речения в передаче В. Н. Татищева: «И восхотели великого князя Василия, а от князя Дмитрия Александровича начали отметаться» (История Российская. Т. 3. С. 36).

Среди всеобщего разброда и предательства Дмитрий Александрович сохранил холодный рассудок… но лишь для того, чтобы бежать. Вместе с дружиной он бросил новгородцев и кинулся в остававшийся верным Переяславль-Залесский.

Судьба Довмонта опять неясна. Бежал ли он во Псков? Или опять укрылся под крылом тестя? Возможны оба варианта. Псковская летопись молчит. «Сказание» опять же ничего не говорит об участии Довмонта в русских усобицах. Летописцам важно показать, что Довмонт более русский, чем сами русичи. Перед нами действительно благородный человек, убежденный православный, ненавистник немцев, но вовсе не идеальный иконописный образ, а отчаянный рубака, верный псковской общине да князю Дмитрию Александровичу. Что ж, это немало.

Рискнем, однако, предположить, что в 1272 году Довмонт разделил судьбу тестя и прибыл вместе с ним в Переяславль-Залесский. Оговоримся: эта гипотеза ничем не подтверждается, в отличие от рассказа о первом изгнании Довмонта из Пскова. Князь просто «выпал» из поля зрения летописцев. Но прежде чем вернуться к его биографии, нужно понять, что происходило в его родной Литве. Как увидим, это важно для установления дальнейших фактов жизни Довмонта.

Князь Тройден пришел к власти в Литве после смерти Шварна около 1270 года в результате ожесточенной борьбы, которая сопровождалась гибелью трех братьев литвина в войнах с волынским князем Василько Романовичем (такова гипотеза В. Т. Пашуто, который интерпретировал Хронику Быховца и иные источники). Освободительная война завершилась триумфом: западные русичи убрались из Литвы, хотя Тройден в течение некоторого времени формально признавал над собой власть Галича и Волыни. В каких границах он создал Литву? Надо думать, она включала Аукшайтию, Нальшанскую землю, Черную Русь и Минск. Жемайтия и область ятвягов находились, возможно, в союзных отношениях с Тройденом, но в состав его княжества не входили. К союзникам нужно отнести и племя земгалов.