«Сказание о Довмонте» вспоминает об этом вторжении с ужасом и страхом: «Слышав же местер земля Ризскиа мужство Довмонтово, ополчився в силѣ тяжцѣ без бога, и прииде ко Пскову в корабляхъ и в лодьяхъ и на конехъ, и с порокы, хотя плѣнити домъ святыя Троица, а князя Домонта руками яти» (с. 54). Утверждение, что немцы собрали флот, довольно любопытно. Предыдущее вторжение тоже сопровождалось ударами с воды и суши.

Кстати, кто был в это время ландмагистром Ливонии? Согласно ливонским хроникам, Вальтер фон Нордек (1270–1273). Конрад фон Мандерен если и не сошел со сцены, то уже не значится в числе первых лиц.

В. Н. Татищев относит это нападение к 1271 году, но у него и княжение Василия Ярославича началось годом раньше, чем на самом деле. В остальном Татищев пересказывает Псковского летописца.

Согласно рассказу летописи, Довмонт позвал новгородцев на помощь, но те медлили, не в силах договориться между собою. Тогда бесстрашный псковский князь помолился Святой Троице, сделал вылазку и внезапным ударом опрокинул орденские полки. Удар был нанесен столь искусно, что рыцари не успели собраться с силами. Судя по всему, их били по частям; когда отдельные отряды поспешно вступали в бой, русские их опрокидывали, пользуясь перевесом на отдельном участке фронта. Довмонт вновь показал себя как непревзойденный тактик.

Ландмагистр счел положение настолько опасным, что вместе с отборными рыцарями напал на псковского князя, дабы уничтожить его в поединке. Храбрый литвин не растерялся и вступил в единоборство. Схватка была жестока и закончилась победой православного князя: «самого же местера раниша по лицю». Рыцарей побили во множестве. «Они же трупья своя многи у чаны накладоша, везоша в землю свою», – говорится в Псковской летописи под 1272 годом. Блестящая победа!

Довмонт собрался с силами и напал на Ливонию. «В тот же год немцы начали снова притеснения творить в волостях Псковских, – пишет В. Н. Татищев, основываясь на данных летописи. – Князь же Довмонт псковский, придя, повоевал землю их чудскую и с полоном многим возвратился восвояси» (История Российская. Т. 3. С. 35).

Но вот беда: немцы об этих событиях не знают. Вернее, знают, но под другой датой, а именно под 1269 годом, то есть приурочивают к псковской осаде, которая произошла сразу после битвы при Раковоре. Н. М. Карамзин также помещает рассказ о знаменитой осаде под 1269 годом; он компилирует свое сообщение из двух источников – хроники Бальтазара Руссова и Псковской летописи. Руссов неточен, он путает хронологию и берет численность войск с потолка: например, Псков, по его версии, осаждают 18 000 немцев и их прибалтийских вассалов. Куда подевались еще 9000 моряков, о которых сообщает Ливонская хроника, неясно. Но это детали.

Почему новгородцы не помогли Довмонту? Татищев связывает эти события со смутой в Новгороде. Василий Ярославич со своими сторонниками выступил против племянника Дмитрия, и началась большая междоусобная война. Часть полков Василия попыталась захватить даже Перяславль-Залесский. Другая – воевала новгородские волости. Сражения полыхали в Бежецке, Торжке, великокняжеские войска рвались к самому Новгороду. Ясно, что Дмитрию было не до помощи Довмонту. Это заставляет верить Псковской летописи и ее датировке, то есть тому, что вторжение немцев, очень похожее на поход 1269 года, состоялось и в 1272 году.

Но, с другой стороны, почему об этом вторжении молчат немецкие хроники? Причина может быть только одна: немцы не хотели вспоминать неприятную для них ситуацию. Ничего удивительного в этом нет. О Ледовом побоище большая часть западных источников умалчивает. Немцы не хотят признавать поражение. Лишь кое-где имеются данные о том, что разгром ливонских рыцарей, да, всё-таки был, но не столь крупный, как говорили русские. Известие об этом можно найти, скажем, у Бальтазара Руссова. Насчет исхода Раковорского побоища мы имеем две взаимоисключающие версии у немцев и русских. Германские летописцы на страницах Ливонской хроники его безусловно выиграли. Русские в своей летописи – тоже выиграли, но с огромным трудом и чудовищными потерями. Разумеется, западная точка зрения является по определению более весомой. Точку зрения русских западные ученые вообще не слышат или подвергают критике. И не только западные. Их адептов великое множество и в России.

Но всё же: было или нет вторжение немцев на Псковщину в 1272 году?

Обратимся к хронике Бальтазара Руссова. «В 1272 г. в сан магистра в Ливонии возведен господин Отто фон Роденштейн, который вел большую войну с русскими; и когда он отправился на поле сражения против неприятеля, то неприятель оказался сильнее и могущественнее, нежели предполагалось, и напал он на магистра весьма стремительно. Оба полчища сразились. Но магистр, при помощи Божией, одержал победу, убил более 5000 русских, а остальных обратил в бегство – в этом сражении погиб также Александр, епископ дерптский, со многими христианами. После такой победы магистр двинулся в Россию с 18 000 войском сухим путем и с несколькими тысячами на кораблях, грабил там и жег, взял замок Изеборг (Изборск), выжег два города и обложил большой город Псков; эта война и рознь закончились переговорами с князьями московским и новгородским, затем последовал мир, и магистр со своим войском ушел из России обратно».

Не следует доверять дате: она перепутана. Перед нами – вновь известие о Раковорском побоище и осаде Пскова в 1269 году, обозначенное в Ливонской хронике и описанное нами выше. А магистр – Отто фон Лютенберг (Роденштейн), имя которого мы уже упоминали и который правил Ливонией в 1267–1270 годах.

На самом деле события в Прибалтике развивались иначе. После Раковорского побоища и неудачной осады Пскова ливонцы заключили мир с русскими (1269). Однако на орден тотчас обрушилась Литва. Там произошел переворот: умер Шварн и вокняжился энергичный Тройден. Этот последний был настроен резко против немцев и развязал с ними войну.

Литва словно обрела второе дыхание. Ливонцам было просто не до войны с псковичами в этих условиях. Согласно той же хронике Руссова и другим немецким источникам, ливонцы оставили в покое Псков и набросились на балтов. В этот момент в тылу у самого ордена началось восстание эстов. Почва под ногами рыцарей заколебалась.

«Год спустя» после заключения мира с русскими, то есть в 1270 году, ливонский магистр Лютенберг «принужден был бороться с литовцами и семигалами (земгалами), которые напали на Эзель и опустошили эту область», – сообщает Бальтазар Руссов. Современные комментаторы не оспаривают известие.

Тройден пришел на помощь эстам. Вообще, литовцы Тройдена славно били немцев. Перед нами – враги монголов и тевтонов одновременно. Не здесь ли – русская идея, свобода и независимость, думали, вероятно, многие русичи из тех, кто способен мыслить.

Отто фон Лютенберг получил известие, что литовцы вторглись в Ливонию и направляются к Эзелю. Ландмагистр в начале 1270 года соединился с датским наместником Ревеля Зигфридом и епископом Дерптским. Предполагалось, что по льду они перейдут на Эзель, разгромят эстов и отобьют литву.