– Мы не доживём до этого очередного ренессанса нашей пожухлой духовности, – весело сообщил Некрасов.

– Доживёт вообще мало кто. Я вчера на кладбище был: зятю пять лет со дня смерти. Господи, сколько там молодёжи лежит! До двадцати пяти уже не доживают, дохнут от упития и передозы, руки на себя накладывают по причине того же блуда и алкоголизма. Наш народ – дурак, каких поискать. Он верит всякой мрази и старается соответствовать всему, что ему ни припишут. Совершенно не анализируя. Кто даёт интервью в эти похабные журналишки, кто учит «азам личной жизни»? Патентованная давалка какая-нибудь, которая двадцать раз замужем побыла, десять абортов сделала, пять попыток суицида предприняла, три раза кодировалась от алкоголизма, два – от наркоты. Пиши не хочу! Подлечили её слегка в дорогой швейцарской психушке, и пошла народ оповещать о приключениях своих гениталий. Люди смотрят на это, читают, слушают и приходят к выводу: «Мир окончательно сошёл с ума, нормальных людей не осталось. В брак лучше не вступать – там опасней, чем на войне. Детей лучше не рожать – не от кого, кругом алкаши и задроты остались». Вот очередной мудень пишет, что семьдесят процентов мужчин изменяют своим жёнам, а остальные тридцать или скрывают это, или им просто не представилась такая возможность – и все верят. Другой яйцекрут заявляет, что «у каждой женщины есть свой скелет в шкафу»! Должен быть! Если его у неё нет, это не женщина. То есть доказывает, что женщина – это непременно шлюха. А что они знают о женщинах-то! Кого они видели-то вместо женщин? Грязных потаскух только и видели, и на основе этого начинают с видом знатоков разглагольствовать о женщинах. Иные дуры под эту песню начинают спешно придумывать себе «скелеты», чтобы снискать одобрение похабников, а потом удивляются, почему к ним только всякий отстой липнет. Вот меня вырастили женщины: бабка, мать и две тётки. У них не было никаких скелетов в шкафу, потому что некому было по их шкафам лазать. Бабка замужем всего два месяца побыла, как деда на Первую мировую забрили, больше она его не видела. Мать отца всю жизнь ждала с войны. Потому что так легче: верить, что хозяин в дом обязательно вернётся. Кто-то не ждал, но это не значит, что по рукам надо ходить. И мне стыдно было этих несчастных женщин как-то огорчать, обижать, я только ради них всегда старался человеком остаться. А теперь из народа сделали проститутку, и он даже не сопротивляется, не осталось здоровых сил в обществе. На том же Кавказе так скажи, что мужики должны вести себя как козлы, а все бабы – шлюхи. Не успеешь первую часть фразы договорить, как тебе глотку перережут. И правильно сделают. А с нашим народом всё можно выделывать – стерпят.

– Что вы так обрушились на новую идеологию? – возмутилась Альбина Павловна. – У каждой эпохи свои веяния, свои герои, свои определения мужчины и женщины…

– Да я понимаю, что время движется вперёд, что приходят новые поколения и неизбежно должны происходить изменения в жизни, но должна быть органичная связь между эпохами и поколениями. Не половая связь, а человеческая. Но её-то как раз и нет: перевернули всё с ног на голову и провозгласили новыми веяниями. Что тут нового? Антипод того, что было. Антипод до мельчайших деталей! У каждого поколения свой путь, а где тут путь? Делать всё то, что ещё вчера считалось ненормальным? Помню, в школе ещё были у нас комсомольские собрания. Тогда школьницам было запрещено косметикой пользоваться, но однажды на соревнованиях по лыжным гонкам одна семиклассница накрасила губы, чтобы не обветрились: у мамы какой-то обмылок от помады взяла и намазала. А комсорг наш заметил. Ох, как её потом на собрании распекали: «Как тебе не стыдно, как же ты могла?! Да тебя расстрелять надо за такое аморальное поведение!». Ну и так далее.

– Идиотизм какой! – ахнула Альбина.

– Согласен, – подтвердил Матвей Потапович. – Но сейчас этот идиотизм никуда не делся. Вчера было ток-шоу по телику, мужик на всю страну поведал, что жена не умеет, я извиняюсь, в рот брать. Типа, для женщины нет большей радости, как давиться чьими-то грязными причиндалами. Ведущий – наш комсорг вылитый. Вся студия на эту бабу ополчилась: «Как тебе не стыдно, как ты смеешь не уметь самого главного в жизни?! Да за это убивать надо на месте». Идиотизм-то наш никуда не делся. Всё осталось, только под другим углом. У меня аж подобие дежавю возникает, что я это уже где-то видел и слышал, когда современные передачи в глаза и уши лезут даже при выключенном телевизоре. Бывшие комсомольские вожаки с наличием хорошего опыта по одурачиванию масс перекинулись с одной кормушки на другую, вот и вся ваша сексуальная революция. «Перестроились комсорги – в шоу-бизнес подались» – прыткие ребята, ничего не скажешь. Как там у Талькова:

– «Конечно, легче задом голым интриговать смущённый зал, чем жечь сердца людей глаголом, как классик некогда сказал», – процитировал Некрасов.

– А я любила то время, когда мы комсомольцами были, – с грустью заметила Антонина Михайловна. – Говорят, что каждый любит время своей юности именно из-за молодого возраста, но мне кажется, что оно как-то разумней было. Да и чекисты покрасивше были нынешних хануриков, что ни говорите. Была в мужчинах какая-то осанка, а теперь все словно бесхребетными стали. Я в двенадцать лет ходила в кружок кройки и шитья, в куклы ещё играла… Да-да, чего вы смеётесь? И я не была белой вороной. Зато мы не относились к своим детям, как к куклам, когда они у нас рождались, а сейчас девочки, которые ещё в куклы не наигрались, ведут себя как куклы для постельных забав, потом рожают, их бросают. Виданное ли дело, чтобы кукла и родила! Она же только для забавы, для игры. Не молодёжи даже, а детям секс дали как игрушку, чего нельзя делать. Детские стадионы и дома пионеров закрыли, а вместо игр и спорта – койка, где школьники играют во взрослых дядей и тётей. Люди играют в людей, как в куклы, словно у них игрушек в детстве не было. У людей должно быть детство, чтобы они вовремя взрослели, а их лишили детства, поэтому они потом всю жизнь в него впадают, когда надо бы принимать ответственные решения, вести себя по-взрослому. Сорокалетние мужики бегают от женитьбы, как школьники с последнего урока, и не понимают, что скоро они сами будут никому не нужны. Для женщины стало самым главным чувствовать себя уверенно в открытом летнем платье или в бикини, чтобы все мужики за ней стадом бегали. А раньше считалось, что привлекательная женщина не значит доступная. Теперь все озабочены своими формами и морщинами, и никто не думает о хороших отношениях с близкими, которых всегда можно заменить новыми. Все только восклицают: «Я ведь этого достойна!». Чего достойна-то, если от достоинства ничего не осталось? Семью на одном сексе или пышном бюсте не построишь.

– Чего вы заладили про семью эту? – раздражённо высунулся Федя из-за газеты с двумя страстно целующимися девицами на первой странице. – Семья – это вековые предрассудки, подавляющие личность. Брак вообще мужчине противопоказан, ему свойственна полигамность – учёными установлено, ни кем-нибудь. Вот пишут, что даже великий Лев Ландау постоянно искал любовные приключения и от жены ничего не скрывал, а напротив, склонял её к такому же поведению.