сидит мой будущий шурин.

— Именно таким образом вы и зарабатываете себе хлеб насущный?

— Вот именно…

В то время как Даннет, невзирая на привязной ремень, отчаянно цеплялся за все, за что только можно было ухватиться, Харлоу немного сбросил скорость и под визгливый скрежет всех четырех колес срезал угол на скорости почти сто миль в час, который лишь немногие, даже самые опытные водители, решились бы срезать на скорости лишь семьдесят.

— …И тем не менее это лучше, чем находиться на государственной службе!

— О боже ты мой! — Даннет был ошеломлен и, закрыв глаза, погрузился в молчание. Губы его тихо шевелились, будто он читал молитву. Возможно, он и в самом деле молился.

Двести четвертое шоссе, соединяющее Ниццу с Ла Жандолой, на том отрезке, где оно смыкается с дорогой из Вентильи, извилистое, с живописными и крутыми поворотами, со спусками и подъемами, которые иногда превышают три тысячи футов, но Харлоу гнал так, будто ехал по ровной и прямой, как стрела, автостраде. Вскоре не только Даннет, но и Рори закрыл глаза. Возможно, оба они очень устали, но скорее всего они просто боялись наблюдать за тем, что вытворял Харлоу со своим «феррари».

Шоссе было пустынно. Они миновали Коль де Вро, пролетели на бешеной скорости через Соспель и влетели в Ла Жандолу, не встретив ни единой машины, что было, пожалуй, к лучшему, поскольку сберегло нервы тем водителям, которые могли попасться им навстречу.

Потом они повернули на север, проехали Саорж, Фонтан и, наконец, сам городок Тенд. Только когда они выехали из Тенда, Даннет шевельнулся и открыл глаза.

— Я еще жив? — спросил он.

— Думаю, что да.

Даннет протер глаза.

— А что вы только что говорили про вашего шурина?

— Это ваше «только что» было уже давно. — Харлоу призадумался. — Сдается мне, что семейство Мак-Элпайна нуждается в присмотре. Поэтому я решил, что это лучше делать на законном основании.

— Ах вы тихоня такой-сякой! Помолвлены…

— Да нет… Я ее еще не спрашивал. Но вам, Алексис, могу сказать лишь одно: обратно в Виньоль машину поведете вы, а я буду спать сном праведника на заднем сиденье, вместе с Мери.

— Вы даже не спросили ее, согласна ли она стать вашей женой… И твердо уверены, что повезете ее обратно? — Даннет с удивлением посмотрел на Харлоу, покачав головой. — Джонни Харлоу, вы самое нахальное существо, какое я встречал до сих пор!

— Не обижайте моего будущего родственника, мистер Даннет, — проговорил Рори сонным голосом. — Кстати, мистер Харлоу, если я действительно ваш будущий шурин, можно я буду называть вас Джонни?

Харлоу улыбнулся.

— Можешь называть меня как хочешь, лишь бы это говорилось уважительным тоном.

— Конечно, мистер Харлоу… То есть Джонни… — Внезапно с него соскочила вся сонливость. — Я вижу… Вижу… А вы видите?

Впереди мерцали огни автомобиля, петляющего по коварным изгибам дороги Коль де Тенда.

— Я уже давно ее вижу. Это Тараккиа!

Даннет взглянул на него.

— Почему вы так решили?

— По двум приметам…

Харлоу слегка сбавил скорость, приближаясь к повороту.

— В Европе не найдется и дюжины людей, которые ведут машину так, как ведет ее он.

Он еще немного сбавил скорость и взял поворот со спокойствием человека, сидящего в церкви на богослужении.

— И потом — стиль. Покажите знатоку пятьдесят разных картин, и он сразу скажет вам, кто художник. Я не имею в виду таких разных художников, как, например, Рембрандт и Ренуар. Я имею в виду одну и ту же школу. Так вот, я могу узнать стиль любого гонщика Гран-При в мире. В конце концов, таких гонщиков меньше, чем художников. У Тараккиа есть привычка слегка притормаживать еще до поворота и сразу же набавлять скорость на самом повороте… — Под протестующий визг шин он провел «феррари» по следующему повороту. — Точно, это — Тараккиа!

Действительно, это был Тараккиа. Сидя рядом с ним, Джейкобсон с тревогой следил за убегающей в зеркальце дорогой.

Внезапно он сказал:

— За нами кто-то едет!

— Дорога общая. Любой может ехать по ней.

— Поверь мне, Никки, это не любой!

Нагоняя машину, Харлоу предупредил:

— Я думаю, нам следует приготовиться.

Он нажал на кнопку, и оконные стекла скользнули вниз. Потом он достал пистолет и положил его рядом с собой.

— Я буду вам премного благодарен, если никто из вас не пристрелит Мери.

— Надеюсь, этот чертов туннель успели блокировать, — заметил Даннет, вынимая свой пистолет.

Туннель действительно блокировали прочно и основательно. Его вход перегораживал по диагонали огромный и будто вросший в землю фургон для перевозки мебели.

«Эстон-мартин» сделал последний поворот, и в тот же момент Тараккиа грубо выругался и рывком остановил машину. Он и Джейкобсон со страхом наблюдали за приближающейся машиной.

Мери — тоже, но не со страхом, а с надеждой.

Джейкобсон сказал:

— Только не вздумай мне говорить, что этот фургон застрял здесь случайно. Разверни машину, Никки!.. О господи! Это они!

«Феррари», взяв последний поворот, теперь мчался прямо на них. Тараккиа сделал отчаянную попытку развернуть машину, но его маневр был сорван Харлоу, который, круто затормозив, протаранил «эстона» в бок.

Джейкобсон выхватил пистолет и наугад выстрелил.

— В Джейкобсона! — быстро выкрикнул Харлоу. — Не в Тараккиа! Иначе вы убьете Мери!

Харлоу и Даннет выстрелили в тот момент, когда стекла «феррари» покрылись лучистыми звездами.

Джейкобсон поспешил пригнуться, но опоздал. Две пули впились в его левое плечо, и он вскрикнул от боли.

В этот момент Мери открыла дверцу автомобиля и выскочила из него, забыв про свою больную ногу.

В первое мгновение Джейкобсон и Тараккиа даже не заметили ее бегства.

Последний, согнувшись в три погибели, наконец умудрился развернуть машину и рванул ее по дороге. Буквально через четыре секунды после того, как Даннет втащил Мери в «феррари», Харлоу устремился в погоню. Не обращая внимания на боль, Джонни кулаком ударил по и так уже разбитому ветровому стеклу. Даннет довершил начатое рукояткой своего револьвера.

Несколько раз Мери вскрикивала от страха, когда Харлоу бросал «феррари» в вираж на поворотах.

Рори обхватил сестру рукой, и хотя он не показывал вида, что боится, видимо, и он испытывал то же чувство, что и Мери.

У Даннета, который посылал во след беглецам пулю за пулей, вид был тоже не очень радостный.

Зато лицо Харлоу, как всегда, было неподвижно и бесстрастно. Со стороны могло показаться, что за рулем сидит сумасшедший, но Харлоу в совершенстве владел собой и машиной.

Под мучительный визг шин и рев двигателя он вел машину на спусках так, как никто не вел до него и не смог