У Алексея Михайловича зрение было плохое, он узнал своего сотрудника только потому, что знал, кто там должен находиться. И был уверен, карты, которые поднимал Коля, назвать совершенно невозможно, не верил, что Ольга сможет это сделать. Он с насмешкой смотрел на девушку.

— Да, чего не сделаешь ради любимого. Такая самоотверженность, конечно, похвальна, но эта задача, думаю, тебе не по силам.

Да, задача была сложная, Оле было необходимо на секунду скользнуть туда и в тоже время сохранять нормальный вид здесь. Она это делала впервые в присутствии постороннего человека, но рискнула. Стоя рядом с ним, она заметила, как напряженно вглядывается в окно Кобзевых Алексей Михайлович и решила, что успеет посмотреть на карты и вернуться, что следователь не обратит внимания на странное выражение ее лица, когда она будет переноситься напротив. Так и сделала. Только глянула и назад. Хорошо что Коля записывал карты, это давало Оле время скользить туда-сюда. Алексей Михайлович в самом деле ничего не замечал, он напряженно вглядывался в окно и тоже записывал называемые Олей карты, на нее он не смотрел.

Потом Коля перешел в другой угол, к сейфу, и опять показал карту.

Алексей Михайлович с улыбкой повернулся к Оле, невероятно, чтобы девушка могла все увидеть.

— Ну что же, сейчас сверим, — он позвонил Коле, — давай, Николай, диктуй все по прядку.

Выражение его лица медленно менялось.

— Невероятно, стопроцентное совпадение! Как ты это делаешь?

— Я же сказала, у меня отличное зрение.

— Будешь в суде давать показания?

— Конечно.

— Коля, срочно позвони, пусть еще раз допросят Фарида. Кого он видел, когда заглядывал в квартиру и особенно в Настину комнату. Был ли там Гринев?

Через пару дней к ней зашел следователь. Рассказал, что Фарид не видел в комнате Ирины Сергеевны мужчину, получается, Гринев бродил по квартире, и поскольку нигде больше не показывался, то возможно он и был в кабинете, Лина слышала как кто-то уходил, это было после пяти. Скорее всего это ушел Гринев.

После этого у него сделали обыск и нашли не только деньги, но и некоторые документы Кобзева, этот идиот прихватил из сейфа даже часы старика, очень дорогие, а паспорт от них остался в кабинете в столе. И ценные бумаги взял, именные вексели, и завещание. Его отпечатки совпали с отпечатками на спинке кресла инвалида. Он наверняка убийца. И повод зайти к Георгию Ивановичу у него был: помочь подруге, не позволить старику вычеркнуть Настю из числа наследников.

— Не понимаю, зачем же тогда он завещание забрал? — удивилась Оля. — Он же сделал это ради Ирины Сергеевны, а по завещанию, Настя наследница…

— Случайно, оно лежало вместе с векселями. Ну а теперь рассказывай, как ты это делаешь.

— Что делаю?

— А вот что: смотри, это фотографии с места происшествия, вот на этой видно, штора прикрывает кресло, так что, ты не могла видеть Гринева. Штору отодвинули позже.

Оля растерялась, ей казалось, она так хорошо все провела, ничем не выдала себя, а теперь о ее тайне уже подозревает посторонний человек.

— Ну, чего молчишь? В общем, я подумал, это или хороший фокус, или гипноз, а ты сама понимаешь, фокус к делу не пришьешь. Если эта фотография всплывет на суде, наше обвинение лопнет. Так что, сейчас от тебя зависит: или ты мне все объясняешь, или мы отпускаем Гринева, а виновным пойдет Игорь. Потому что, проще представить, как вы подложили Гриневу деньги и векселя, чем поверить в твое ясновидение. Возможно, все было так, как ты говорила, но ты не могла этого видеть… С другой стороны, о часах и ценных бумагах ты ведь знать не могла. Значит на самом деле видела. Ясновидящая, что ли? Я в такое не верю. Давай подруга, колись.

Оля молчала, она лихорадочно пыталась решить, говорить ли правду Алексею Михайловичу? После всей негативной информации в печати и по телевидению верить представителю закона было очень сложно.

— Если ты сейчас мне еще раз докажешь свои способности, я пойду на подлог, спрячу эту фотографию. Не веришь? Честное слово. Не волнуйся, это будет между нами. Я скажу, что сам штору задернул, уже когда пришел.

— А может быть, ее правда кто-то задернул после убийства? — ухватилась за эту идею Оля.

Он молча покачал головой. И Оля решилась:

— Да, на меня иногда находит, но это бывает очень редко и никто об этом не знает.

— Рассказывай, что бывает-то?

— Ну внезапно вижу то, что происходит где-нибудь за стенкой или вот так, напротив. Но это ведь никак не докажешь, это бывает иногда, проверить невозможно, — она попыталась приуменьшить свои способности.

— Ну да, а карты? Совсем не внезапно, а даже очень своевременно, как ты это объяснишь?

— Да никак, я сама не знаю как это получается…

— Ты можешь только здесь видеть, в этом доме напротив или все равно где?

— Все равно, почти… — решилась Оля, честно говоря, она почувствовала даже облегчение, ей так давно хотелось кому-нибудь рассказать о своем даре.

— Посиди здесь, — он вышел, вскоре вернулся. — Можешь сказать, что лежит сейчас у вас на тумбочке в прихожей?

— На тумбочке?

— Да, когда я вышел, то кое-что положил, ты этого видеть не могла, ну так что?

Оля взглянула — на тумбочке лежала игрушка, детский свисток, соловей.

— Свистулька?

— Точно. Сыну купил. А что в подъезде на лестничной площадке, на окне?

— Газета, свернутая в трубочку, название не вижу, только две буквы «в» и «е».

— Известия. И давно так можешь?

— Нет, полгода.

— И что, никто не знает? Родители-то знают? Игорь?

— Только родители, больше никто. Я боюсь говорить.

— Ну и правильно делаешь, лучше молчи, а то запрут в лабораторию, будут исследовать как мышь или муху — дрозофилу.

— А вы-то никому не скажете?

— Да зачем мне? Лучше так, поможешь когда-нибудь негласно обыск провести у подозреваемого…

— Хорошо.

— Да, мне бы такие способности, такая бы раскрываемость была, но, думаю, недолго. Свои же убрали бы. Ну бывай, подруга. Молчи и дальше, так-то лучше, спокойнее жить. А Гринев, мужик этот, сознался. Он в самом деле зашел только переговорить со стариком, хотел припугнуть его, чтобы тот не обижал его подругу, но увидел в раскрытом сейфе пачки долларов и тут же решил убить и ограбить его. Старик совсем слабый, никакого сопротивления. А если бы подозревали другого, не Игоря, промолчала бы?

— Да вы что?! Конечно сказала бы! Я просто не думала, что для вас будет сложно найти виновного, а то бы сразу позвонила…

А вечером они наконец встретились с Игорем. Игорь позвонил такой счастливый, радостный, Оля уже не помнила, когда еще у него было такое хорошее настроение. Конечно, говорили только об убийстве, о том, какой молодец Алексей Михайлович, что смог раскрыть это преступление и о том, какая стерва эта Ирина Сергеевна, готова была покрывать своего любовника даже ценой свободы Игоря. А ведь прожили в одной квартире столько лет, считали ее родней. Игорь рассказывал, что практически все жильцы и гости их квартиры были подозрительны. Следователь говорил ему, что подозревал сначала всех, а потом специально, чтобы не вспугнуть Гринева, обвинил Игоря. Это был такой хитрый ход. Оля старательно делала вид, что не в курсе всех событий, незнакома с ходом расследования, расспрашивала, всему удивлялась. Игорь просто не в состоянии был говорить на другую тему: по-видимому, подозреваться в преступлении очень тяжкое испытание для любого человека, и теперь, когда все наконец разрешилось, с него сняли обвинение, а истинный преступник найден, парень испытывал громадное облегчение. Оля почувствовала угрызения совести, зря она так долго тянула.