– А как же женщины? – неуверенно спросила разведчица Хэсины, чье лицо освещали отблески костра. – Что происходит с ними, когда у них начинаются лунные дни?

– Они сгорают, – произнес солдат с гладко выбритым лицом. В следующую секунду он испустил вопль, потому что сидевшая рядом соратница зажала его шею под мышкой и стукнула его по лбу.

– Цзюнь, ты идиот, – вздохнула она, а потом перевела взгляд на разведчицу. – Не слушай его. Пророчицы пользуются лоскутами ткани так же, как и мы с тобой. Только они засовывают их внутрь, чтобы кровь не вытекала и не испарялась. Но на этом наши сходства заканчиваются. Хочешь знать, что матери делают со своими новорожденными детьми?

– Что?

Девушка оставила гладко выбритого солдата в покое и склонилась ближе к огню.

– Они выкалывают им глаза, – прошептала она с жестокой улыбкой на губах. – Тем же кровавым ножом, которым перерезают пуповину. От этого дар становится сильнее…

У Хэсины скрутило живот, и она быстрым шагом направилась к берегу реки. Гул осеннего ветра заглушил слова солдат, но руки Хэсины тут же покрылись мурашками. Она начала растирать их, чувствуя, как отступает тошнота, и в этот момент тени рядом с ней покрылись знакомой рябью.

Она тяжело вздохнула.

– Не злись на него.

– Почему? Вы же злитесь.

«Нет, – должна была ответить Хэсина. – Конечно, не злюсь». Было много других людей, которые в гораздо большей степени заслуживали гнев королевы, например всякие импульсивные наследные принцы и двуличные Министры ритуалов.

– Гнев – это разновидность доверия, – произнесла Мэй, не дождавшись ответа Хэсины. – Это надежда на то, что люди, которыми мы восхищаемся, способны измениться к лучшему.

Но на что ей было злиться? Поступок Санцзиня больше никого не огорчил. Все праздновали смерть пророчицы.

– Что-то не так? – спросила Мэй.

– Нет, ничего. – Но когда ветер донес до них отзвуки смеха и струйку дыма от костра, Хэсина поежилась.

Мэй внимательно следила за ней.

– Вы верите в их рассказы?

– Не знаю.

Как она могла чему-то верить, когда ей ничего не было известно наверняка?

– А ты? – спросила Хэсина.

– Я верю в то, что пророки – тоже люди. Есть хорошие, есть плохие, а есть те, что где-то посередине.

Теперь, когда это стало очевидным, Хэсина удивилась, почему не заметила этого раньше.

– Ты сочувствуешь пророкам.

– Не одна я.

Мэй не произнесла имени Хэсины. Но это было и не обязательно. Ее слова достигли цели прежде, чем она взглянула на руку Хэсины, которую та порезала перед разгневанной толпой.

Девушку накрыла волна облегчения, хоть это и противоречило здравому смыслу. Она больше не была одинока. Наконец хоть кто-то познакомился с принцессой, которая совершила измену и по глупости позволила ей себя изменить.

Конечно, она не могла рассказать об этом Мэй. Она дала Цайяню обещание, и, чтобы сдержать его, ей нужно было отступить на шаг назад.

– Не будь так в этом уверена, – сказала она.

Хэсина вернулась в свою палатку. Оставшись наедине с собой, она закатала рукав рюцюня. Порез изначально был неглубоким и чистым, поэтому мог затянуться, не оставив шрама. Но у королев нет времени дважды в день наносить на рану лечебный бальзам, поэтому сейчас в тусклом свете фонаря на ее запястье поблескивал бугристый рубец новой кожи.

Хэсина провела по нему пальцем, вспоминая ту ночь. Кровь. Крики. Огонь. Пепел.

Она опустила рукав.

Судя по тому, что произошло этим утром, наследный принц хотел ее убить. Мог ли он сделать то же и с ее отцом, если тот обладал запретными знаниями? Что, если в смерти короля действительно были виновны кендийцы? Тем летним днем во дворец не входили чужаки, но это ни о чем не говорило. Вести тайную переписку с Кендией мог не только Ся Чжун.

Но думать об этом, находясь в пути, не было смысла. Лишь добравшись до столицы, она могла проверить свою догадку.

Дорога до Черного озера не заняла у них много времени, потому что они скакали во весь опор. Однако обратный путь они преодолевали еще быстрее, доводя коней и собственные тела до изнеможения. Вскоре они оставили позади последнюю равнину. Потом преодолели гряду холмов. Когда на горизонте показались зубцы столичной крепостной стены, сомнения стали одолевать Хэсину с новой силой. Никто не знал, как Одиннадцати героям удалось преодолеть эти массивные укрепления из земли и камня. Ученые строили гипотезы, предполагая все возможные варианты от подземных тоннелей до перелета по воздуху. Но что, если принц Кендии был прав и Одиннадцать героев действительно воспользовались магией пророков? Хэсина сомневалась. Теперь она вообще мало в чем была уверена. «Знание есть правда», – говорил ее отец, но все знания, которые она обретала, лишь приоткрыли ей мир, полный лжи.

Весть об их возвращении успела разнестись по городу, и толпы людей собрались на мощеной улице, которая вела к Восточным воротам, чтобы поприветствовать героев. Они воспевали имя своей королевы, которая сдержала слово, устранив угрозу войны и обеспечив свой народ солью. Но еще это было имя девушки, которая нарушила обещание защищать всех, независимо от их крови.

Хэсина снова ощутила во рту вкус пепла. Они въехали в восточный тоннель, и горечь сменилась кислотой. Сожаление уступило место тревоге. Хэсина не знала, что именно ее беспокоило. Но в этом и была вся суть этого чувства.

Людям не дано знать, что именно их тревожит, пока это с ними не произойдет.

Как только Хэсина и ее спутники выехали из тоннеля, их окружила городская стража.

– Схватить подозреваемую! – закричал председатель Совета расследований, стоящий позади стражей. – Защищать королеву любой ценой!

Конь Хэсины встал на дыбы. На секунду ей показалось, что она сейчас выскользнет из седла. В следующий миг она натянула поводья и с трудом вернула себе контроль.

– Что все это значит?

Председатель поклонился.

– Совет расследований допустил прискорбную ошибку. Мы собирались заключить подозреваемую под стражу, но не смогли ее найти. Мы искали ее по всему городу, думая, что она где-то прячется. Нам не было известно…

Двое стражей прошли мимо Хэсины, волоча между собой какую-то девушку. Потом они толкнули ее, заставив опуститься на колени, и приподняли ей голову, дернув за волосы.

Точнее, за косу.

Хэсина увидела темно-карие глаза Мэй, и в ее сердце распустился красный цветок ужаса, который тут же превратился в гнев. Председатель посмотрел на военачальницу и презрительно фыркнул.

– …что эта чертовка последовала за вами.