— Тебе хорошо, моя Ларк? — с дрожью пробормотал он.

— Да. О, Кинг… Я никогда не мечтала…

— И я тоже, — проговорил он сквозь невеселый смех. — Я тоже.

Встав, он накинул на нее полотенце, поднял на руки и понес к третьей купели. От нее не поднимался пар, вода была холодной. И Ларк поежилась в руках Кинга.

— А это нужно? — спросила она. — Мне сейчас так тепло, а вода на вид… ужасно холодная.

— Нужно, — ответил он. — Холод обострит чувствительность. Не волнуйся, любимая, я скоро снова тебя согрею. Это только начало нашей самой прекрасной ночи.

Погружение в холодную воду было кратким. Потом Кинг энергично растер Ларк полотенцами и понес в спальню. Это была маленькая, скудно обставленная комната, но с роскошным меховым ковром на полу, и кроватью из красного дерева с толстым одеялом, кремовыми простынями и горой пуховых подушек. Горящий камин заливал комнату теплым янтарным светом, смягчая тени, которые, казалось, танцевали в углах, словно живые существа.

Положив Ларк на кровать, Кинг подоткнул одеяло. Его кожа поблескивала от душистого масла. В свете камина он казался золотым изваянием, и Ларк не могла оторвать глаз от его высокой, хорошо сложенной фигуры, от широкой груди и плеч, от плоского живота и узких бедер. Он был самым великолепным созданием, которое она могла себе представить, и он принадлежит ей, пока смерть не разлучит их. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Ты проголодалась? Есть фрукты, сыр и вино.

— Вовсе нет, — ответила она, глубже забираясь под одеяло. После холодного купания кровь живее побежала по жилам, и шелковистые простыни казались прохладными.

— Ты должна выпить немного вина. — Кинг взял бутылку с серебряного подноса, стоявшего на столике, которого она раньше не заметила. На подносе громоздились сливы, яблоки, виноград и щедрый клин ароматного сыра. — Согрей для меня постель, — пробормотал он, шагнув к двери.

— Куда ты? — окликнула Ларк. Она не представляла, как найдет дорогу назад из этого лабиринта, если Кинг ее тут оставит.

— Принесу нашу одежду, — бросил, он через плечо. — Она высохнет около огня.

Казалось, он ничего не упускал. Да, он не первый раз здесь, но впредь будет приходить сюда только с ней. Она в этом уверена. Горячая кровь застучала у Ларк в висках, когда она вновь переживала их интимное слияние. Он пробудил ее для удовольствий, о которых она не подозревала. «Это только начало нашей самой прекрасной ночи», — сказал он. Что еще есть в запасе? Ларк по-прежнему смаковала то, что произошло в купели, и радовалась, что отдалась этому таинственному потомку пиратов, которого едва знала, Но хоть он ей муж, ее поведение было шокирующим. Что он о ней подумал?

Однако у нее не было времени волноваться. Через несколько минут все еще нагой Кинг вернулся с охапкой мокрой одежды и развесил ее на каминном экран.

— Хорошо! Вижу, ты согрелась, — заметил он, выпрямляясь.

Ларк не хотелось, чтобы он невозмутимо расхаживал перед ней голым. У нее мгновенно запылали щеки.

Даже в пассивном состоянии его мужское достоинство производило внушительное впечатление. Ларк не могла отвести от него взгляд, ее лоно сладко заныло, словно их соединила невидимая нить. Это великолепие было у нее внутри! От одного его вида у нее снова забурлила кровь. Усмешка Кинга красноречиво сказала ей, что он заметил, как она разглядывает его. Она именно разглядывала! Она была на грани позора, а он не сделал ни малейшей попытки пощадить ее, разгуливая нагишом но комнате, наливая вино и выбирая фрукты на серебряном подносе.

— Т-тебе не холодно? — спросила она, глубже зарываясь под покрывало.

— Если я и замерз, то скоро согреюсь, — ответил Кинг, откусывая сочные ягоды от виноградной кисти, зажатой между двумя бокалами. — Выпей. Это лучшее вино в наших подвалах.

— Контрабанда, конечно, — игриво сказала Ларк, взяв бокал.

— Конечно, — согласился Кинг и, сев рядом с ней, положил виноград на подушку. — Как и это. — Он указал на спелую гроздь. — Здесь, в Корнуолле, мы ничего похожего не выращиваем. — Когда Ларк открыла рот, чтобы ответить, он сунул ей между губ виноградину. — Что скажешь?

Ларк раскусила сочную ягоду. Пикантная сладость дразнила ее язык, сок стекал в горло. Ее ум вернулся к недавнему разговору о каперах. Кинг пытается ей что-то объяснить?

— Но ты сказал, что на твоем отце все закончилось, — ответила она, игнорируя его вопрос. Не было никакой нужды отвечать — конечно, виноград восхитителен, и Кинг прекрасно это знает. Вряд ли он стал бы угощать ее кислятиной.

— В общем смысле — да, — сказал Кинг. — То есть я лично не забирался в соленые глубины и не вытаскивал это на берег. Контрабанда, однако, все еще процветает на корнуоллском побережье и, не сомневаюсь, будет процветать. У меня здесь много друзей, которые предпочитают, чтобы я употреблял такие деликатесы, а не какую-нибудь дрянь.

— Поняла, — пробормотала Ларк.

— Ничего ты не поняла, — вздохнул Кинг. — Сейчас не самое подходящее время для разъяснений, но думаю, я должен это сделать, учитывая…

— Учитывая что?

— Учитывая характер моего дела… которое вынудит меня на некоторое время расстаться с тобой.

— Я не понимаю.

— Знаю, что не понимаешь. Я даже не уверен, что тебе следует это рассказывать.

— Скажи мне, Кинг.

— Сначала поклянись, что сохранишь все в тайне. Не говори об этом ни единой душе: ни Агнес Гарвуд, ни Ли, ни матери, особенно матери. Никому. Ты должна пообещать мне.

— Да, но не довериться твоей матери… Она не глупа, Кинг. И прекрасно понимает, что происходит у нее под носом. Думаю, посвятив ее в свою тайну, ты в значительной степени разрушишь возникшие между вами преграды. Если ты этого не сделаешь, это только подольет масла в огонь отчуждения. Она так тебя любит… но не знает, как выразить это и мне печально видеть, что пропасть между вами расширяется.

— Эта пропасть не моих рук дело, Ларк, — защищался Кинг. — Она возникла больше тридцати лет назад в семье, в которой не было любви. Я своим существованием напоминаю матери о неудачном браке. О, я знаю, что на свой лад мать меня любит, но она не может заставить себя признать это, не говоря уже о том, чтобы сказать об этом вслух. Если бы я хоть раз услышал эти слова из ее уст… но этого не случилось, так что лучше оставим все как есть.

— Прости, но вы оба одинаково упрямы, — сказала Ларк. — Кто-то из вас должен уступить, и поскольку твоя матушка вряд ли это сделает, ты не можешь взять инициативу на себя?

Кинг повернул ее лицо к себе, от его нежного прикосновения и затуманенного взгляда у нее таяло сердце.

— Для тебя все, что угодно, любимая, — сказал он, — но сейчас не время. Слишком много поставлено на карту, чтобы сейчас открывать этот ящик Пандоры. Обещай, что не нарушишь тайну.