Фокусник некоторое время парил в воздухе, двигаясь вверх-вниз, вперед-назад, а потом выполнил медленное сальто. Дети начали сами кувыркаться на каменистой улице, возможно, считая это первым болезненным шагом к овладению его навыками. Один мальчик наверху высунул обе ноги из окна и собрался броситься вперед в ничто, ожидая, что по-настоящему воспарит, как воспарил этот демон у него на глазах. Женщина схватила ребенка за плечи и втянула внутрь, невзирая на вопли.

Фокусник в это время висел вниз головой, и рубаха упала на его свободно болтающиеся руки. Он немного поиграл в клоуна, развернулся, как доска, обратно в вертикальное положение с выражением ужаса на лице, стыдясь своего неопрятного наряда.

— Не даст ли кто-нибудь монетку, любезные? — взмолился он. — Я куплю одежду лучшего покроя.

Монеты зазвенели на платформе внизу, и когда он наклонился, чтобы собрать их, раздался громкий звук лопнувшей ткани. Мужчина смущенно выпрямился в полный рост. Он напрягся, пытаясь увидеть причину звука позади себя, но в результате лишь завертелся вокруг своей оси, демонстрируя толпе, что порвал свои широкие штаны, и теперь его волосатый зад торчит наружу. Когда клоун снова повернулся лицом к смеющейся толпе, он сделал вид, будто ничего не понял.

— Ваша сумка сделана из телячьей кожи? — спросила Тэтчера молодая женщина. — Очень красивая сумка.

Тэтчер инстинктивно прижал сумку поближе к себе, ожидая, что ее схватит карманник или куснет любопытный пони, но женщина, по-видимому, была одна и искренне хвалила его вещь. Она держала в руках собственную корзинку. Она посмотрела ему в глаза и снова спросила:

— Она сделана из телячьей кожи?

— Я полагаю, что это так, — ответил доктор. — Если честно, не знаю. Я купил ее на рынке. В Камберленде.

Что-то в его ответе или голосе обеспокоило ее и, похоже, испугало. Доктору было знакомо такое выражение лица: словно у деревенской девушки, которая боится магометанина и говорит с ним только для того, чтобы доказать свою храбрость. Она подождала мгновение, затем отвернулась, бросив напоследок:

— Всего хорошего.

— И вам тоже, — ответил Мэтью Тэтчер, поворачиваясь к артисту.

Но потом сумку снова похвалила другая женщина, второй раз за час. Это была простая кожаная сумка, крашенная, но выцветшая после стольких лет использования. Вторая молодая женщина нашла его в четверти мили от первой, слегка коснулась запястья и спросила:

— Ваша сумка сделана из телячьей кожи? Очень красивая.

Несомненно, это был какой-то способ воровства. Иначе зачем бы хорошеньким девушкам вообще с ним разговаривать и использовать… о нет!

— Ой! — сказал Тэтчер. — Да. Конечно. Нет, это не из телячьей или конской кожи, а из простой, английской.

Заученные слова прозвучали в правильном порядке, но он торопился от волнения.

— Почему вы отказали ей? У вас были причины бояться? За вами наблюдали?

— Да, — сказал он. — Именно так и вышло. Показалось, что кто-то на меня смотрел.

Она повела его далеко, в публичный дом, поднялась по лестнице и со вздохом и пожатием плеч передала Леверету и Гидеону.

— Думал, за ним следили. Я никого не видела, мистер Леверет.

— Тогда поторопитесь, Мэтт. Я должен получить отчет. Вы слишком долго молчали. Расскажите мне новости с шахматного стола.

— Я еще не знаю. Ответа. Этот человек… Вы понимаете, кого я имею в виду? Этот человек? Понимаете?

— Да, да, Боже мой. Я знаю, кого мы обсуждаем.

— Ну, как мне кажется, этот человек не демонстрирует явных признаков ни того, ни другого. Иногда кажется, что он одно, но иногда больше похоже на другое.

Женщина стояла спиной к двери и громко рассмеялась. Гидеон недоверчиво спросил:

— И это все? После всего этого времени? После дюжины партий в шахматы?

— Вы знаете о шахматах? Как? Я думал, вы будете рады, что я завоевал его внимание.

— Так и есть, Мэтт. Очень рады. Итак, вы были в его спальне?

— Нет, доктору Крейгу разрешено входить, но мне нет.

— Вы видели его личную часовню? Или королевы Анны?

— Нет. Я участвую в богослужениях вместе с остальными членами семьи по воскресеньям и святым дням. Король молится наедине с мистером Споттисвудом или в присутствии других, и, полагаю, ведет себя совершенно по-протестантски.

Карлик подтянулся и забрался на стол, в то время как Леверет в задумчивости закрыл глаза. Гидеон протянул руку и схватил Тэтчера за нос, достаточно сильно, чтобы у доктора заслезились глаза.

— Мистер Леверет хочет ясности. Абсолютно прозрачного, безупречного знания. Как мыльный пузырь. Ты, мой турецкий друг, мой сын Мухаммеда, должен… — он сжал сильнее нос, — …как следует… — повернул, — …постараться.

И пощечина от маленькой ладони.

— Хватит, Гид, хватит, — сказал Леверет, открывая глаза. — Мэтт, пожалуйста. Скажите мне, что вас беспокоит.

— Он не говорит со мной о Боге. Ведьмы, да. Мухаммед и султан, да. Его уверенность в том, что он станет королем Англии, да, но никаких разговоров о Риме, папе, облатках для причастия. Я не могу…

— Можете. И сделаете. — Леверет помолчал. — Мэтт. Кажется, мы прибыли, по вашему собственному выражению, к повороту дороги.

Леверет сказал женщине, которая привела Тэтчера:

— Теперь выйдите на улицу.

Он махнул рукой Гидеону, чтобы тот тоже вышел. Они сразу же подчинились, и Леверет сказал доктору:

— Ответ все еще неясен. Я не виню вас, но это так. Нам остается лишь действовать согласно плану.

Тэтчер посмотрел на свои руки, лежащие на столе.

— Как думаете, это можно сделать?

— Полагаю, что можно.

— И вы все еще против?

Теплые влажные тряпки на животе Саруки, тепло камней за дверью. Он не бросит ее снова из-за страха или мук совести; он не струсит.

Тэтчер посмотрел Дэвиду Леверету в глаза.

— Вы действительно можете вернуть меня в целости и сохранности? Туда, где все началось?

— Я могу. — Леверет взял своего разведчика за руку. — Я могу, Мэтью.

Тэтчер вернулся на поле, где видел кроликов. Просидел там достаточно долго и достаточно тихо, пока не стемнело. Он вернулся к воротам замка, и его заставили поклониться и прижаться лицом к камням, потому что стражники сумели поднять ворота только на два-три фута от земли.

— Заело, сэр, — сказал один. Они прилагали огромные и шумные усилия, поднимали и тянули, боролись с толстыми цепями, но… — Это бесполезно, сэр, я думаю, сломалось поворотное колесо.

Итак, доктору Тэтчеру пришлось лечь на землю и извиваться под сочащимися влагой зубами подъемной решетки, в то время как стражники смеялись до колик. Он протолкнул свою сумку первой, плотно закрыв ее, чтобы кролик, которого он заманил в ловушку, не смог удрать.