поэтому «град» может прилететь и сюда. И прилетает. Хотя по трассе постоянно курсируют гражданские машины – кому война, кому мать родна. В Донбассе живут отчаянные люди.

С началом СВО вэсэушников отодвинули от трассы – свернув с неё, ещё до град-машины, мы проезжали взломанный украинский КПП. И медленно, медленно наши войска продвигаются дальше, пытаясь обхватить Авдеевку с востока. И с запада наши тоже продвигаются, чтобы расколоть клещами крепкий авдеевский орешек. Наступление идёт рывками и с потерями, с убитыми и ранеными. И мы едем в гости к медикам, пункт которых находится первым от нулевого километра.

ЖОПА – такую ироничную аббревиатуру придумали для комплекса последовательных действий, которые нужно совершить над бойцом после его ранения.

Ж – нужно наложить жгут, чтобы остановить кровотечение;

О – потом вколоть обезболивающее;

П – перевязать рану и А – расшифровывается в большинстве случаев как «автомобиль», но мне нравится разговорно-пролетарский вариант «аттащить». В этом нарушении орфографии ассоциативно отражена суть войны, которая зачастую, если не всегда, развивается не по правилам, описанным ранее в военных учебниках. Поэтому Жгут, Обезбол, Перевязка – и Аттащить. Подальше от смерти.

И на этом направлении раненых «аттаскивают» к Ильичу – начальнику прифронтового медпункта, мы к нему едем в гости. Посёлок, где находится медпункт, освобождён уже больше года. От него до окоп противника от четырех до восьми километров по дуге. С момента СВО посёлок находится в зоне постоянных обстрелов, поэтому если и остались в нём мирные жители, то их единицы – нам не повстречался ни один. Наш водитель Ралист фиксирует свежие разрушения и прилёты – посёлок и пути к нему постоянно обстреливаются и в настоящее время. Поля вдоль дороги к населённому пункту заминированы, о чём предупреждают воткнутые возле обочины таблички с черепами – «СТОП МИНЫ». Таблички все в дырах от осколков.

Медпункт развёрнут в одном из дворов посёлка, и нас у ворот встречает радушный хозяин. Солдатская шапочка загнута краями на тирольский манер, весёлая улыбка и бородка на лице, на лбу армейский фонарик. Ильич – мужик высокий, крупный, улыбчивый и румяный, как самовар, такой жизнерадостный вид докторов внушает только оптимизм.

До войны Ильич работал детским докто ром, а точнее, детским хирургом, видимо, поэтому у него такой добродушный вид. Через него про шли тысячи раненых. В текущую военную кампанию его медотряд сначала стоял под Волновахой, и сейчас уже больше года он принимает раненых из-под Авдеевки.

Ильич стал сразу показывать нам своё хозяйство. Во дворе дом и отдельная кухня с дырами в шиферной крыше, погреб, гараж, пара сараев ближе к огороду – небольшой и совсем маленький в виде будки. Стены домов в узорах войны – штукатурка местами осыпалась от попаданий осколков. Видно, что сюда прилетало. Но сейчас вроде тихо. Только изредка глухо бахает, но это работает наш ствол с нашей стороны. И снова слышим «ввжух-ввжух» – «град» с дороги продолжает отстреливать свой боекомплект.

Во дворе под скатом стол, широкая скамья, пара обшарпанных старых кресел. Стоят коробки с гуманитаркой. Стена дома под навесом и примыкающий забор облеплены яркими детскими рисунками – письмами на фронт русским солдатам до востребования. На решётке под скатом моё внимание привлекла патриотическая инсталляция – квадратные часы, с боков каскадом свисают воткнутые флаги: маленький советский и следом по часовой стрелке флаг побольше – современный триколор с гербом и надписью «Россия».

Всё дальше и дальше уходит от нас СССР, всё глубже скрывается в волнах истории Советская Атлантида. Но часовая стрелка идёт по кругу, после полуночи снова наступает рассвет. Первый, второй, третий Рим… будет и четвёртый. От СССР эстафету подхватывает Россия – на смену серпу и молоту приходит орёл, и он только поднимает и ерошит крылья. Империя не умирает, она возрождается в разных формах и пульсирует на картах. И мы сейчас находимся в яростном эпицентре очередной пульсации. Возле часов подвешен в виде мягкой игрушки серый волк – это НАТО с Америкой нам везде мешают.

Про себя я назвал инсталляцию «Часы империи».

– Этот красный флаг мы нашли в одном из домов освобождённой Волновахи, – говорит Ильич.

Вышли за околицу, там в огородах две воронки от снарядов ствольной артиллерии. Возле одной – сломанное взрывом дерево, отлетело на пару метров, оставив в земле обрубок. В домашнем саду многие деревья посечены железом, к одному примотан умывальник. Он весь в дырах.

– Это неделю назад нас крыло. Мы, когда слишком весело, вот здесь прячемся, – вернувшись во двор, мы спустились в погреб, в котором обустроено бомбоубежище. – Когда начинает падать, всё внутри сжимается, падает же близко. Я когда своих загнал в погреб, только сам спускаюсь, а сверху ка-ак брызнет.

Погреб небольшой, в него вместились только пара скамеек и кровать для раненых. Сверху прибиты полки, на них пустые пыльные банки – напоминание о мирной жизни прошлых хозяев. Прорезанные осколками в нескольких местах рейки на дверной решётке погреба свидетельствуют уже о другой, новой, суровой и опасной реальности.

Погреб тогда спас – все выжили после обстрела. Прямого попадания не было. Соседнему двору повезло меньше – украинская артиллерия развалила несколько строений и домов.

На то есть причины – вся территория медпункта освящена, поэтому в него снаряды и не попадают, считает Ильич. Иконы, много икон и изображений православных святых висит внутри помещений и во дворе. У входа в кухню прямо к шершавой стене грубо примотана скотчем икона Николая Угодника. Рядом у стены стоят медицинские носилки, приставлен автомат, на земле сложены бронежилеты и каски, стоит штатив для капельниц – военномедицинский натюрморт.

Медицина и вера здесь бок о бок спасают солдатские жизни. Когда глядишь на иконы и оружие, приходят на память госпитальеры – так назывался военно-христианский орден, который оказывал медицинскую помощь крестоносцам, воюющим за Святую землю. В каком-то смысле с госпитальерами можно сравнить и наших военных медиков, спасающих жизни солдат в Донбассе. Тем более без божьей помощи их работа не обходится.

► Военный врач Ильич в своей операционной

Там, где бессильны и неумолимы