За фрукты спасибо, но не утруждайтесь, встретимся в отделении. Больничный на месяц дадут, но я, если состояние будет позволять, выйду раньше.

Дмитрий уже встал, собираясь попрощаться, но тут из санузла появилась Даша.

Это была катастрофа. Ирина наблюдала как Дмитрий в ужасе смотрел на дочь, не произнося ни единого звука, и в то же самое время в немом недоумении застыла Даша.

— Это и есть твоя дочь? — Дмитрий первым пришёл в себя и теперь смотрел на Ирину холодным ненавидящим взглядом.

Ирина слабо кивнула.

— Давай знакомиться, — произнёс он, — меня зовут Дмитрий Иванович Нечаев, я и твоя мама… Короче, по всей видимости, ты моя дочь.

Часть 30

Часть 30

Даша вышла на крыльцо служебного входа. Находиться в палате рядом с матерью она больше не могла, уж больно тошно было от всего произошедшего за последние пару часов. В чём была, в том и вышла, накинуть что-то тёплое даже не подумала. Холодно, конечно, но это как раз хорошо, может быть, мозг остынет и не взорвётся от нахлынувшей информации. Теперь она понимала, что означает выражение «жизнь перевернулась за один день», с ней именно это и произошло, как в кино прямо. И может быть, на экране она мелодраму с таким сюжетом смотрела бы с удовольствием, но самой быть главной героиней и совсем не в киношной истории ей не понравилось. Даже слёз не было, просто хотелось спрятаться подальше, чтобы ни её никто не видел, ни она никого. Мысли смешались, эмоции зашкаливали. Вот так живёшь-живёшь, радуешься, стремишься к чему-то, людям веришь, самым близким так точно, а потом оказывается, что всё не так, что все тебе лгали…

Даша прислонилась к колонне и стояла закрыв глаза, думая о матери и об этом мужчине — Дмитрии Ивановиче, который оказался её отцом. В голове не укладывалось: она ненавидела его всю свою жизнь, проклинала, а он… Нет, оправдывать его сил не было и не хотелось, как и осуждать собственную маму. А ещё крепла уверенность, что вынести им обоим приговор могла только она одна, потому что именно она стала жертвой их эгоизма.

— Отойди, простудишься, камень холодный, — услышала Даша над ухом голос Рябины. — На вот куртку надень мою, стоишь раздетая. — И тут же сменил строгий тон на сочувственный. — Даша, ну ты чего? С мамой же хорошо всё, а ты тут промораживаешься зачем-то, а ведь тебе, дурынде, ещё детей рожать!

И её прорвало. Слёзы полились по щекам, собирались на носу, угрожая превратиться в сосульки, а грудь сотрясали рыдания. Фёдор завернул её в свою куртку, прижал к себе крепко, и ей подумалось, что это хорошо, что он удержит её, он сильный.

— Не будет у меня никаких детей, не нужно мне, — в сердцах, всхлипывая, произнесла она. — И я сама никому не нужна.

Он сжал её ещё сильнее и прошептал:

— Мне нужна. Всё, тише, давай зайдём в помещение, а то нос у тебя уже синий. Сейчас найдём, где можно спокойно поговорить, и ты мне всё расскажешь. Хорошо? Или поехали ко мне домой, там нас точно никто не побеспокоит.

— Я не могу уйти сегодня, Фёдор Сергеевич, мама слабая, я нужна ей. Вот потом — запросто, когда она сил наберётся, тогда совсем от неё уйду!

Фёдор покачал головой.

— Дашенька, не хочешь домой — будем говорить здесь, полагаешь на морозе лучше — замёрзнем вместе.

— Шутите? — Она отодвинулась от него, повернулась и встала напротив.

— Нет, не шучу. Ты слишком возбуждена и нервничаешь, а потому холода не чувствуешь. Пойдём в помещение.

Ей стало его жалко. Действительно, Фёдор Сергеевич был только в медицинской форме и в сабо на босу ногу. Надо бы увести его с улицы, сам же не уйдёт. И судя по всему, ему не всё равно, что с ней происходит: вышел же он к ней на улицу и куртку свою принёс. Может быть, и в другом ему можно довериться?

Фёдор воспользовался Дашиным замешательством и сам потянул её внутрь помещения.

— Губы синие, на носу сосульки, — причитал он, пока вёл её по коридору и вверх по лестнице. — Краса ненаглядная, даже волосы побелели, инеем покрылись. Сейчас буду чаем тебя отпаивать, чтоб не заболела.

Он привёл её в родное отделение, бесцеремонно занял кабинет старшей сестры, попросив её их не беспокоить, потом ещё что-то написал на бумажке.

— Сейчас принесу, Фёдор Сергеевич, — цокнула та языком, с осуждением глянула на Дашу и произнесла: — Пороть тебя, девка, некому. Хоть бы не заболела.

А Даша куталась в куртку и стучала зубами, внезапно ощутив, как сильно она замёрзла. Фёдор же невозмутимо налил в чайник воду и включил его, достал большую кружку из шкафа, закинул туда чайный пакетик, добавил несколько ложек спирта и малину с мёдом, принесённые старшей, размешал всё и поставил чашку перед Дашей.

— Пей, сейчас полегчает, — сказал и закрыл дверь изнутри на ключ.

Буквально с первых глотков по телу разлилось тепло, оно действительно согревалось изнутри, и хотя вкус у чая был мерзким, ослушаться Фёдора Сергеевича Даша не могла: раз он сказал, что эту гадость надо выпить, Даша так и сделает. А потом её разморило, появилось ощущение свободы, захотелось выговориться. Она скинула с себя уже ненужную куртку и подошла к окну, встала спиной к Фёдору и смотрела куда-то вдаль.

— Может быть, вам и не интересно всё, что я скажу, — тихо произнесла она, — но я скажу, потому что молчать больше не могу, да и не хочу. Мама говорит, что я дура, что вы никогда меня счастливой не сделаете. — Она рассмеялась, повернулась к Фёдору. — Да, вы даже не подозреваете, что я люблю вас! А мама… Она, конечно, мне добра желает, но как она может знать, с кем я могу быть счастлива?! Я в акушерство пошла и в университет поступила в надежде, что вы меня когда-нибудь заметите. Смешно, да?

Даша наблюдала, как Фёдор задумчиво скользнул по ней взглядом, на секунду закрыл глаза, потом снова внимательно посмотрел на неё.

Будь Даша в своём обычном состоянии, она бы уже убежала, уволилась и никогда не попадалась ему на глаза. Да что говорить, она бы прямо сейчас на этом месте со стыда сгорела. Но волшебный чай отключил тормоза. Хотелось расставить все точки над i, перестать мучиться сомнениями, решить всё сию минуту.

— Так ты из-за меня на улице мёрзла? — спросил он. Даша от досады губу закусила: ничего-то он не понял.

— Нет, я из-за мамы, из-за слов