превосходят своих учителей, — резонно замечаю я, и поставив руки за спину, расслабленно откидываюсь немного назад. — Ты живешь здесь один?

— Пока — да.

— А где твои родители? Никогда о них не слышала от тебя.

— Матери у меня нет, умерла, когда я ещё был ребенком. С отцом не общаюсь, — несколько вдумчиво говорит парень, словно подбирает правильные слова.

— Почему? Ты же учишься под крылышком своего отца, — вспоминаю неоспоримый факт, что отец Бессонова — декан нашего факультета.

— У нас напряженные отношения, — уклончиво отвечает Кирилл, поддавая мне чашку с ароматным кофе.

— Я с молоком хочу, — вредничаю я, хотя спокойно могу выпить чистый кофе.

Парень достает из холодильника молоко, но до кофе-машины не доходит. Кир встал напротив меня и поставив упаковку на столешницу, облокотился об неё обеими руками, едва касаясь моих ног. Он стал слишком близко ко мне, из-за чего я едва не дернулась, выпрямившись. Только с усилием воли осталась в своём положении, но уже не так расслаблено, как прежде.

— Скажи-ка мне, Лиса… Ты общалась с Ковалёвым за моей спиной? — прямо в лоб спрашивает волнующий его вопрос. Теперь я действительно растерялась, отводя взгляд за его плечо, исследуя кухню.

— Кто тебе это сказал? — прощупываю почву.

— Он.

Странно. Стас сам сказал, чтобы я ничего не говорила Бессонову за наше общение… Это провокация или Ковалёв действительно умело играет по своим правилам? Аня предупреждала, что он отличный манипулятор и делает всё только для своей выгоды. Но, какая ему выгода с меня?

— Мы не особо общались. Стас меня тренировал на живых холмах, — говорю я, на секунду встретившись взглядом с Бессоновым. Он выглядит напряженным.

— Почему ты обратилась именно к нему?

— Он сам предложил, а я не отказала. Ты сам знаешь, что это была моя мечта — участие в гонках. Стас помог мне её исполнить, но у него отвратительный байк.

— Поэтому ты угнала мой, — понимающе кивает Бессонов.

— Я предлагала тебе сделку, а ты начал воротить нос…

— Не без причин, верно? — он отталкивается от столешницы и взяв молоко, начинает доготавливать мне кофе. — Живые холмы опасны, особенно для новичков. Раз в сезон бывают несколько летальных исходов. И не всегда погибают те, кто не приручил холмы. Очень часто участники способствуют смерти своего соперника. Руслан это всё покрывает, как и влиятельные спонсоры.

— О да, сегодня один идиот пытался меня скинуть с трассы… Но посмотри на меня — я здесь, выиграла гонки и даже сама применила несколько…

— Ты меня не слышишь? Живые холмы опасны, — он взрывается, шумно поставив стакан со взбитым молоком, который едва не раскололся от силы удара.

— Опасно для тех, кто не понимает, что делает. У меня всё была под контролем, — пожимаю плечами. — В любом случае, это уже произошло. К чему нотации?

— К тому, что я сделаю всё, лишь бы подобное больше не повторилось. Если так нравятся байки, сдавай права, потом я тебя научу гонять по Живым холмам. Без опыта ты больше никогда не примешь участие в гонках. Ты меня услышала, Василиса?

— Конечно, папочка. Как я могу тебя ослушаться? — фыркаю, сложив руки под грудью.

Тоже мне, опытный нашелся…

— Лиса, — он поддает мне чашку с кофе, которую я принимаю, потупив взгляд на лопающихся бульбашках молока. — Ковалёв хочет мне нагадить, используя тебя. Будь умнее этого отморозка и не поддавайся на провокации, даже если тебе они очень нравятся, — он снова оказывается рядом, но в этот раз вклинивается между моих ног.

— Я не тупая и понимаю, когда меня могут использовать, — смотрю на него раздраженно, крепче сжимая чашку в своих руках. — Я хотела этого, меня он не заставлял и не уговаривал. Это было предложение, на которое я согласилась обдуманно.

— Курить шмаль было тоже обдуманно? — припечатывает меня Бессонов.

— Конечно. Я хотела попробовать, — беззаботно отвечаю я.

Кирилл забирает у меня чашку с кофе, к которому я не притронулась и приподнимает мою голову за подбородок.

— Лиса, чтобы быть самостоятельной и самодостаточной, не нужно делать глупости. Как раз твой дружок Фирташ — этого не понимает. Разве настоящий друг или толковый парень станет рисковать твоей безопасностью? Мало того, что всегда катает тебя без шлема, так ещё и поддерживает в глупостях.

— Не наговаривай. Мне просто не нравится кататься со шлемом…

— Это твоя безопасность, который ты пренебрегаешь. Я не хочу, чтобы ты пострадала. Пообещай мне, что больше не станешь подвергать свою жизнь опасности, — я отвожу взгляд, не понимая, для чего я вообще слушаю нравоучения Бессонова. — Лиса, обещай, — он обеими руками держит моё лицо, заставляя смотреть в его глаза.

— Обещаю, — тихо шепчу я.

— Нарушишь обещание и тогда будешь наказана. Сначала мной, потом своими родителями. Мы договорились?

— Зачем ты это делаешь? — негодую я.

— Разве не понятно? — он смотрит на меня, как на глупышку. — Я не одобряю твой риск, который связан с жизнью.

— Но ты ведь делаешь тоже самое…

— Я делаю то, что умею. То, что сегодня обошлось всё без травм и проблем, не значит, что так будет всегда, — он отпускает моё лицо, но его руки остаются на моем теле. Одной он поглаживает моё бедро, а второй держит за талию. — Мы договорились?

— Ладно, — печально вздыхаю я.

— Уже поздно, к тому же день был тяжелым. Можешь принять душ, пока я подготовлю постель и найду для тебя одежду.

— Что? — ошалело переспрашиваю я.

— Что — что? — он вздергивает бровью.

— Я не собираюсь у тебя ночевать! — понимаю его намеренья, которым сразу же противлюсь.

— Сегодня я у тебя не спрашиваю, — с удовольствием заявил парень.

— Ты не можешь решать что-то за меня!

— Могу, особенно если моя девушка провинилась и знатно потрепала мне нервы. Так что теперь твоя очередь исполнять мои маленькие прихоти.

— Твоя девушка? — единственное, что я услышала из его слов и заострила внимание.

— Конечно — моя, — Бессонов опускает руку на мою задницу и резко подтягивает к себе, очень близко и даже тесно.

Я растерянно смотрю на парня, но отчего-то спорить не хочется, когда он любовно ласкает мою щеку своими пальцами. Признаю, его ласки мне приятны и вызывают трепет, но за его жгучим взглядом таится очевидное желание. К сожалению, это меня и пугает, и притягивает. Не могу определиться…

— Моя красивая девочка, — шепчет Кирилл, а его большой палец опускает на мои губы, едва ощутимо нажимая. — Моя бунтарка, — парень улыбается, — моя…

Я резко выдыхаю, несколько шокировано смотря на Бессонова, а он снова прижимается своими губами к моим. В нём испаряется нежность, и поцелуй выходит требовательным, властным и жарким. Он