Юнг обсуждает текст Рипли, английского алхимика XV века. В тексте сначала речь идет о союзе короля и королевы, которые дают рождение «философскому» младенцу, философскому камню. Однако, будучи священнослужителем, Рипли затем привносит необычное второе coniunctio, ибо он, несомненно, находился под влиянием брака Агнца с Церковью, и это обстоятельство, как отмечает Юнг, позволяет увидеть различие между алхимическим образом и христианским символом Самости. Почему после первого coniunctio (соединения сознательного и бессознательного начала) следует второе соединение, трудно понять, если не видеть, что новая доминанта сознания должна объединиться с corpus mysticum[89] человечества.

У одиноких алхимиков отсутствует мотив брака Агнца, ибо в нем содержится идея конечного принесения человека в жертву обществу, — идея, которая отсутствует в алхимии. Алхимический философский камень — это отшельническая идея, цель, стоящая перед одиноким человеком. Их философский камень представляет собой соединение противоположностей, внутренней маскулинности и фемининности. Но в обществе или сообществе камень не принадлежит никому; скорее он похож на сокровище, которое человек нашел в поле и снова спрятал. Поэтому эта прекрасная жемчужина — философский камень — остается чудодейственной тайной отдельного человека, хотя старые мастера говорили, что они не скрывают свой секрет. То, что в камне скрыта тайна, и то, что в нем ее нет, можно объяснить следующим образом: это две противоположности, в которых процесс индивидуации достигает своего пика. Когда во время этих процессов рождается новый символ божества, то божество либо приносится в жертву укреплению сообщества, либо сохраняется в тайне в душе отдельного человека.

Если бы Юнг основал секту юнгианцев, то можно было бы сказать, что короля принесли в жертву во втором coniunctio. Этот факт говорил бы о создании нового сообщества и о возвращении к жизни организации, подобной тайному масонскому братству, что поднимает весьма насущную проблему. Нам могут заявить: «То, чем вы занимаетесь, очень хорошо, но что это даст Европе? Как это поможет в ситуации, в которой тот или иной человек оказался сейчас? Кому-то метод подошел, но необходимо все построить так, чтобы помощь коснулась и широких социальных слоев». То есть это значит, что мы должны дать общие рекомендации, хорошо понятные всем, и передать в массы ради спасения христианской цивилизации. Но это второе coniunctio погубит изначальный символ, ибо тогда индивидуальный символ вступит в брак с сообществом. Такой была христианская идея: Христос вступает в брак с Церковью, и их брачный союз будет продолжаться до конца дней, — и тогда в конечном счете процесс индивидуации будет принесен в жертву новому сообществу. Противоположная идея состоит в том, что найденный символ должен быть скрыт и что не следует вступать в брак с этим миром и сообществом, чтобы символ оставался тайной одного человека, алхимика, отшельника, поэтически изложена в Мундака упанишаде:

Две птицы, соединенные вместе, друзья,

льнут к одному и тому же дереву,

Одна из них поедает сладкую ягоду,

другая смотрит [на это], не поедая.[90]

В одном их гавайских мифов мужчина (фигура вроде нашего Адама) был совершенным в Запредельном, но затем он был призван на землю. Но на землю спустилась лишь одна его половина, именно поэтому в этой цивилизации Адама называют получеловеком. Миф повествует далее, что в конце света он обретет свою вторую половину. В некоторых примитивных цивилизациях существует поверье, что у каждого человека есть свой брат-близнец — его плацента. Плаценту после рождения ребенка высушивали, и тот носил ее на шее, таким образом «близнец» оставался с человеком на протяжении всей жизни, как дух Запредельного, чтобы в момент смерти обе половины снова смогли воссоединиться.

В Мундака упанишаде далее говорится:

На том же дереве — человек, погруженный [в горести мира], ослепленный, скорбит о [своем] бессилии.

Когда же он зрит другого — возлюбленного владыку и его величие, то освобождается от скорби.

Когда видящий видит златоцветного творца, владыку, пурушу, источник Брахмана,

То сведущий, стряхнув [с себя] добро и зло, незапятнанный, он достигает высшего единства.[91]

А вот что сказано в Шветашватара упанишаде:

[Существуют] нерожденная, единая, красная, белая и черная, производящая многочисленное потомство, подобное [ей];

И один нерожденный, любящий, лежит рядом;

другой нерожденный покидает ее [меч, который брат положит между собой и женой своего брата], вкусив наслаждение.[92]

В жизни человек принимает то, что для него предназначено. Все это амплифицировано в отрывке из Майтри упанишады:

Видящий [это] не видит смерти, ни болезни, ни страдания;

Видящий [это] видит все, он всюду достигает всего [объективно, а не через субъективное воздействие на него], он становится всем во всем [он становится брахманом].

Наделенный глазом, двигающийся во сне, [крепко] спящий и находящийся за пределами сна -

Таковы четыре разных его состояния [Самости]; четвертое — высшее среди них.

Одной своей стопой Брахман движется в [первых] трех и тремя стопами движется в последнем.

Вкушая истинное [в четвертом состоянии] и ложное

[в состоянии трех], великий Атман обретает двойственную природу, великий Атман обретает двойственную природу.[93]

Тогда два брата в нашей волшебной сказке становятся фигурами, воплощающими эти две стороны Самости. Два брата в сказке «Золотые дети» кажутся одним человеком, так как они близнецы, рожденные от одной рыбы. Конфликт существует, только пока существует сознание, и пока существует сознание, конфликт неизбежен, — но это только кажущийся конфликт. Следует помнить об их тайном единстве и о том, что под этим подразумевается.

Часть вторая

Зло

Глава 6. Примитивные уровни зла

С какой бы позиции мы ни рассуждали, уже сам факт, что сказки отражают содержание коллективного бессознательного, приведет нас, прежде чем мы начнем вникать в детали, к следующему общему вопросу: если это коллективный бессознательный материал, то могут ли в волшебных сказках присутствовать этические проблемы? Если да, это значит, что бессознательное принимает некую этическую и моральную сторону или направление, но такой вывод совершенно недопустим и не вписывается ни в какие рамки. Прежде чем мы начнем в этом разбираться, я советую обратиться к индивидуальному и коллективному бессознательному материалу, который можно наблюдать у отдельных людей — здесь мы найдем все необходимое, и поэтому я сошлюсь на статью Юнга «Совесть»[94], в которой он обсуждает нечто подобное и поднимает тот же вопрос, который я поставила перед вами. Теперь следует рассказать, как он на него ответил.

Несомненно, в человеческой деятельности в целом проявляется