– Деньги были, – возразила Юля. – Я подрабатывала, и друзья помогали.

– Но зачем ты тогда вернулась?

– Бабушка заболела, – подозрительно спокойно сказала Марте Юля, осторожно выпуская дым изо рта и глядя на него задумчивыми глазами.

Ее длинноволосая сестра склонила голову набок, не совсем понимая, к чему Юля клонит. Ее бабушку, мать величественной красавицы Софьи Николаевны, она смутно помнила – та была известным искусствоведом и долгое время занимала должность декана факультета искусствоведения в государственном университете. Несколько лет назад она умерла.

– Она так волновалась за меня, когда я ушла из дома, что у нее случился инсульт. Оказалась в больнице, наполовину обездвиженная, беспомощная. Пришлось вернуться и пообещать, что я буду заниматься только тем, чем хотят они. Ради блага бабушки – чтобы ей не стало еще хуже. – В словах Юли не было жалости к себе, а только лишь взрослая усталость, а еще, кажется, она скучала по бабушке, даме такой же высокой и худой, как и она сама, а еще очень упрямой и целеустремленной.

– Так ты вернулась из-за бабушки? – очень тихо спросила Марта, помня, что сестра, как и она сама, поступала в консерваторию в восемнадцать лет, и именно осенью того года ее пожилая родственница и отошла в мир иной.

– Да. В последние месяцы жизни она была очень рада, что я учусь в консерватории.

– Но… после ее смерти почему ты не стала заниматься тем, чем хочешь? – не совсем понимала скрипачка.

– Говорю же – дала слово. Сдуру. Когда узнала, что случилось с бабушкой, приехала к ней, дала слово, что закончу консерваторию. А родителям – что не буду играть ни в каких группах неугодную музыку. Не помню, почему пообещала им это – наверное, очень испугалась. Черт, мне нужна еще одна, – потянулась вновь к пачке Юля. Марта ловко отодвинула от нее сигареты и прикрыла их ладонью.

– Хватит курить, – сказала она строго. – У тебя бы лучше мать слово взяла, что ты курить перестанешь.

– Отдай, – потянулась за сине-белой пачкой красноволосая пианистка, и межу девушками завязалась шуточная борьба, в которой победила, естественно, более сильная и развитая физически Юля. Хитрая Марта, правда, умудрилась цапнуть ее за предплечье, и от неожиданности Крестова отпустила пачку, заставив сестру испытать триумф и спрятать сигареты в ящике.

Когда Марта в шутку боролась с Никой, они часто кусались, а для Юлии это стало сюрпризом. Она в некотором недоумении взглянула на место укуса, а после перевела взгляд на Марту и несмело – это очень не вязалось с ее образом – улыбнулась. Та пожала плечам, поймав этот взгляд сестры.

– Ты можешь сдержать слово, данное бабушке, и закончить консерваторию, а обещание родителям… м-м-м… отдать им обратно, – сказала Карлова. – Хорошо я придумала?

– Хорошо.

Юля усмехнулась. Она была все такой же спокойной. Но пальцы рук у нее слегка подрагивали – за долгое время она как-то случайно рассказала о том, что ее мучает, другому человеку.

Сигареты, которые Марта спрятала от нее, девушка так и не нашла.

* * *

На девичнике Ники Марта вдруг неожиданно для себя пригласила Юлю после концерта в их женскую компанию, правда, та сначала отказалась от такого предложения – Крестова отлично понимала, что это праздник Ники, и на нем она желает видеть близких ей людей, а не посторонних девиц с сомнительной репутацией. Наверное, она была права, хотя, если честно, после того, как группа Стаса исполнила в переполненном клубе песню для Карловой, та настолько прониклась хорошими чувствами к друзьям Марты, что какое-то время находилась вместе с подружками у них в гримерке, позируя с музыкантами и их инструментами под чутким руководством фотографа, уверяющей – фотки с девичника получатся шикарными.

После одной большой компанией ребята передислоцировались в ту самую снятую подружками Ники комнату, и Юля все же оказалась на девичнике.

Даша, ответственная за маски, запаслась ими в большом количестве, и вечеринка напоминала чем-то современный бал-маскарад под техно-музыку вместо бальной. Подруги Ники не терялись и вовсю заигрывали с ребятами-музыкантами, которые были не прочь поухаживать за красивыми барышнями в коротких черных платьях.

Визард на этом празднике жизни тоже присутствовал, правда, его никто не узнавал из-за темно-фиолетовой маски, обрамленной черным кружевом, и для всех он был просто иностранцем по имени Феликс, который приехал на музыкальный фестиваль. Кстати говоря, он пользовался популярностью, однако предпочитал находиться рядом с Юлей, разговаривая с ней на какие-то только им двоим ведомые темы. Крестовой его общество ужасно нравилось, хотя она с трудом признавалась в этом даже сама себе. Честно говоря, Феликс казался ей странным, даже более чем странным, но именно этим он и притягивал к себе. Было в Визарде некое невесомое очарование, которое заставляло невозмутимое сердце Юли стучать быстрее.

А Ника, к своему удивлению, узнала Стаса – парня, с которым чуть меньше года назад познакомилась в клубе и который за нею ухаживал, а потом резко куда-то пропал. Стас Нику тоже узнал и очень удивился, поняв, что она и есть невеста.

– А ты разве не замужем? – спросил он у нее осторожно.

– С чего бы? – фыркнула она. Если честно, Ника не ожидала увидеть его тут. – Ты то же самое у меня в магазине своем спрашивал.

Когда же Стас объяснил ей ситуацию, вкратце рассказав о том, что произошло после того, как Ника и ее подруга Даша уехали на такси после клуба, Карлова неожиданно развеселилась, поняв, что так забавлялся Дионов. Только за смехом скрывалась досада – неужели Саша всегда будет все за нее решать?

Около четырех утра Ника собралась домой – ее настроение вновь неожиданно понизилось. Произошло это после одного из веселых конкурсов, в котором кто-то из подружек попросил ее закрыть глаза и представить своего любимого человека, имея в виду будущего супруга Александра, а не того, по которому по-настоящему сохла Ника, как роза без воды.

– Представь его, сосредоточься и вытащи записку из этой шляпы, – прокричала подружка, помахивая большим черным цилиндром, в котором лежало множество бумажек. Каждая из них содержала предсказания, что ждет ту или иную парочку в будущем. Конкурс был простейшим, но очень забавным, потому как в нем участвовали все присутствующие – им всего лишь нужно было загадать объект симпатий и вытащить записку. Ника не сразу поняла, что нужно было думать о Саше, и как-то совсем непроизвольно вспомнила ненавистного Укропа. И после засунула руку по самое запястье в цилиндр.

– Ну, что там у тебя? – тут же загалдели подружки, которые в мужском обществе еще больше развеселились.

– «Страстная ночь и бурное примирение», – провозгласила Дашка, выхватив записку у Карловой. – Ого! Ника, а ты как всегда в своем репертуаре!

Девушки, бурно реагирующие на такие пикантные подробности личной жизни невесты, чуть ли не зааплодировали, а Карлова лишь поморщилась. Бред какой-то. Особенно если этот бред говорится о Никите – ведь о нем она сначала подумала, а не о Саше.