Тигр втолкнул меня в проход так легко, как если бы я был ребенком, вернее, даже куклой. Я упал на землю, покрытую обломками глиняных кирпичей, кусками дерева и штукатурки. Что-то острое, вроде куска стекла, вонзилось мне в спину. При всем том я не утратил способности к наблюдению и заметил, что в противоположном конце прохода маячит парень в красной фуфайке. Это означало, что путь к бегству мне отрезан.

Тигр собирался прыгнуть на меня сверху и придушить. Я приподнял лопату и изо всех сил врезал лезвием ему по коленям.

Хотя лезвие лопаты было изготовлено из плохого железа, да и заточено не лучшим образом, удар получился на славу. Однако Тигр хотя и вздрогнул, но не упал. Невероятно: я с размаху ударил его лопатой по коленным чашечкам, но он удержался на ногах и даже слегка улыбнулся.

— И это все, на что ты способен? — спросил он.

У меня сложилось впечатление, что он ничего не почувствовал. Совсем. Тогда я вновь поднял свое оружие и ударил его по левой руке. Наверняка я причинил ему сильную боль, но он не показал этого. Лицо Тигра оставалось бесстрастным и неподвижным, как если бы его вырезали из камня.

— Теперь моя очередь. Посмотрим, выдержишь ли ты мой удар, — произнес он.

Меня полоснул по глазам желтый луч света электрического фонаря. Потом послышались голоса. Что случилось? Кто эти люди?

— Ne bouge pas!

Я услышал топот тяжелых ботинок и клацанье винтовочных затворов. В проход, где мы с Тигром выясняли отношения, заглянули три военнослужащих из межафриканского контингента по поддержанию мира.

— Laisse la tomber! — крикнул один из солдат.

В ту же секунду я осознал, что внушаю этим людям такие же подозрения, как и Тигр. Или, если они знали Тигра, гораздо большие.

Я отшвырнул лопату, встал в полный рост и, не дожидаясь вопросов миротворцев, громко заявил:

— Я — полицейский. А этот человек разыскивается в Соединенных Штатах и Нигерии за совершенные им многочисленные убийства.

— Tais-toi! — Один из солдат замахнулся на меня прикладом винтовки, и я испугался, что мне снова сломают нос.

— Послушайте! Ecoutez-moi! — До меня только что дошло, что это солдаты сенегальской роты, а мой французский оставлял желать много лучшего. Обстановка становилась все напряженнее и с каждой секундой все больше выходила из-под контроля. — У этого типа два помощника. Deux garcons, vous comprenez? И все они убийцы!

За эту взволнованную тираду я получил удар стволом винтовки в живот и согнулся в три погибели, стремясь пересилить боль и восстановить дыхание. Что интересно, все это время Тигр стоял на месте и хранил молчание, не пытаясь как-либо опротестовать действия представителей власти.

Он был совершенно спокоен. И вел себя очень умно. Куда умнее, чем я.

«Может, он и в этом лагере все контролирует?» — подумал я.

Солдаты под дулами винтовок вывели нас из узкого прохода между домами и поставили на колени в грязь. Начали собираться люди, численность которых скоро превысила двести человек.

На сцене присутствовали лишь пять солдат из межафриканского контингента — явно недостаточно, чтобы держать нас под прицелом и одновременно отгонять зевак. Несколько человек из толпы тыкали пальцами в Тигра. Почему, интересно знать? Только из-за того, что он такой высокий и мускулистый? Или потому что они знали, кто он? Или слышали, как он опасен?

А потом я заметил, как Аданна протискивается сквозь толпу. Когда она увидела стоявшего на коленях Тигра, глаза у нее расширились. Он тоже увидел ее.

— Пропустите… Я корреспондент «Гардиан». — Хотя Аданна размахивала редакционным удостоверением, солдаты не позволили ей приблизиться к нам и снова втолкнули в толпу.

Тогда она, рискуя своей безопасностью, громко обратилась ко мне через головы собравшихся:

— Алекс! Скажите им, что «Гардиан» собирается опубликовать о вас большой материал и я, сотрудница «Гардиан», обязательно напишу и о сегодняшнем происшествии.

В следующий момент мой слух уловил кое-что еще — звук работающего на задней передаче автомобильного мотора. Кто-то приближался к нам задним ходом.

Может, я ошибся? Но нет, мотор определенно работал на задней передаче. Кто, интересно знать, решил почтить нас своим присутствием столь необычным образом?

Окружавшие нас люди стали постепенно расступаться. Причем началось это с задней части толпы, откуда стали доноситься крики и ругань. А потом я увидел и сам автомобиль, оказавшийся большим черным пикапом. Он двигался задней частью через толпу на довольно большой скорости. При этом машина задевала бортами стоявшие тесными рядами глиняные домики, легко сдвигая их с фундамента и вызывая обрушение стен, от чего начавшаяся паника многократно усилилась. А потом раздались выстрелы, и я подумал, что стреляют скорее всего из пикапа. Солдаты из межафриканского контингента никак не могли сориентироваться в обстановке и стали подаваться назад.

Между тем пикап остановился. В кузове в полный рост стоял знакомый мне подросток в красной фуфайке с надписью «Хьюстон рокетс» на груди. Он держал перед собой в качестве живого щита девчонку двенадцати-тринадцати лет, а в свободной руке сжимал гранату и размахивал ею над головой, чтобы всем было видно.

Тигр не терял зря времени и, вскочив с места, огромными прыжками помчался к грузовичку. Дверь в кабине гостеприимно распахнулась, и Тигр исчез в салоне. В следующую секунду я увидел, как его огромная рука высунулась наружу и захлопнула дверцу.

Потом водитель включил переднюю передачу, и машина начала набирать скорость. Ракета, убедившись, что босс на борту и машина удаляется от толпы, не встречая никакого противодействия, пинком выбросил девочку из кузова. Как говорится, спасибо, что не убил.

Однако все оказалось не так просто. Пока толпа, словно в оцепенении, наблюдала за падением девочки, та тяжело упала на землю. И тут же прогремел оглушительный взрыв, разорвавший бедняжку на куски. Увы, я слишком хорошо подумал о Ракете. На самом деле этот мерзавец, отправляя, так сказать, девчонку в полет, засунул гранату ей за пазуху. Итак, состоялось очередное кровавое шоу, ибо у Ракеты не было никаких причин убивать ее. Впрочем, вполне возможно, что это следовало рассматривать как предупреждение. Прежде всего предупреждение мне.

Или, быть может, Аданне?

На следующее утро мы, вымотанные до крайности и с тяжелым сердцем, вернулись в Лагос. За время поездки я точно уяснил одно: подобное безумие происходит здесь часто и повсеместно. И как только люди соглашаются все это терпеть?

Аданна настояла на том, чтобы я провел пару дней в ее семье.

— У нас вы можете делать то, что считаете нужным. И запомните, Алекс: я не меньше вашего хочу, чтобы этот кровавый убийца сгинул или предстал перед судом. Я много написала о нем, и напишу еще столько же.