— Да помогут тебе твои боги, господин, — пожелал удачи Хорт, сжимая в прощальном рукопожатии руку Сэмлора. — Надеюсь, что услышу от тебя продолжение рассказанной мною истории.

Он торжественно покинул таверну, церемонно кивнув на прощание другим посетителям. Сэмлор покачал головой. В мире, который казался полным акул и спрутов, этот смелый поступок был столь же ярким, сколь и редким.

* * *

Сэмлору казалось, что он попал в идиотскую ситуацию. У него не было другого выбора, кроме как действовать. Но действовать так, чтобы не втянуть в это дело других людей.

Он нанял повозку, запряженную мулом, который вызовет меньше любопытства, чем если бы он отправился к бухточке на лошади, погрузил на нее плоскодонку и отвез ее к месту на берегу наиболее близкому к мысу, куда ему необходимо было добраться. Плато, на котором стоял Санктуарий, почти со всех сторон было окружено топями. Наименее защищенный западный берег был сильно размыт штормами. Известняковая глыба возвышалась над морем на высоту от десяти до пятидесяти футов. В некоторых местах ее стены были отвесными, в других — выступали над берегом далеко в море. Наблюдатель, находясь на верхушке утеса, не мог видеть судно, подошедшее близко к берегу, а только лишь, если оно находилось прямо под ним. Это было на руку Сэмлору; правда шлюпка, единственное судно, с которым сирдонец был в состоянии справиться, мало годилось для путешествий по океану.

Однако, хочешь, не хочешь, пришлось попробовать. Сэмлор уперся шестом в утес и оттолкнулся, вкладывая в толчок всю силу плеч. Возле скал занимались буруны; откатившись, волна чуть было не утащила лодку вместе с собой. Выбрав момент, Сэмлор переставил шест вперед на несколько футов. Вновь набежала волна, но он удержал десятифутовый шест, который при этом изогнулся, словно передавая скале всю энергию моря. И так повторялось снова и снова.

Сирдонец спустил шлюпку на воду на закате солнца и теперь, борясь с морем, полностью потерял чувство времени и пространства. У него была пара коротких весел, закрепленных на передней банке, но они оказались совершенно бесполезными — с их помощью ему вряд ли удалось бы держать шлюпку от того, чтобы волны не разбили ее о скалистый берег. Он был человеком сильным и непреклонным, но море было сильнее, а усиливающаяся боль в плечах наводила его на мысль, что и непреклоннее.

Очередная волна вместо того, чтобы, откатившись назад, вновь отбросить его, вдруг втянулась внутрь скалы. Ее длинный гребень, мерцал микроорганизмами. Сэмлор достиг входа в туннель в тот самый миг, когда, практически обессилев, был не в состоянии оценить этот факт.

Но это был еще не конец сражения. Мягкие скальные породы были вымыты водой, и шлюпка рисковала быть перемолота острыми краями, как цыпленок, попавший в лапы кошки. Сирдонец позволил следующей волне вынести его в глубину пещеры, где уже мог работать шестом. В фосфоресцирующем свете воды он увидел ряд бронзовых ручек, вделанных в камень.

Мощный сирдонец бросил шест на дно лодки и ухватился за ручки обеими руками. Держась за них, он перевел дыхание, сделал три судорожных вдоха, и только после этого собрался с силами, чтобы целиком вытащить шлюпку на сушу внутри туннеля.

Туннель не был освещен. Даже планктон переливался в воде, светясь сильнее, чем поверхность, о которую он бился. Первые несколько минут, проведенные на суше, Сэмлор был занят тем, что выбивал искру, стуча кремнем о стальную пластинку, стараясь поджечь трут, который он привез в залитой воском трубке. Сначала пальцы с трудом слушались его, и, казалось, были продолжением деревянного шеста, который он так яростно сжимал перед этим. Усиленно размяв их, он вернул им привычную гибкость, которая была так необходима сегодня ночью.

К тому времени, когда искра, наконец, зажгла желтым пламенем трут вместо того, чтобы погаснуть, голова Сэмлора обрела способность работать. Его плечи все еще были устало опущены, но кровь уже наполнила адреналином его мышцы. Небольшая передышка после сражения с волнами придала сил сирдонцу.

С помощью тлевшего трута он зажег свечу в фонаре и начал медленно продвигаться по плавно поднимающемуся туннелю, неся в одной руке десяти-галонный бочонок, а в другой — фонарь. Затвор фонаря был открыт, и его стекло в роговой оправе отбрасывало в темноту овальное пятно света.

Туннель нельзя было назвать просторным, но человек среднего роста, каким и был Сэмлор, мог свободно передвигаться в нем, лишь слегка нагнувшись. Он не мог представить себе, кто и с какой целью пробил его в скале. Валяющиеся тут и там старые предметы — пряжка, сломанный нож и даже сапог — давали основание предположить, что этим туннелем часто пользовались контрабандисты. Сэмлор мог только догадываться о его назначении. Очевидно, через него, а не на причале в маленькой бухточке, производилась разгрузка судов. Они могли использовать его также под склад. Но строили его не контрабандисты, и, по всей видимости, они столь же мало знали о его назначении, как Сэмлор или Хорт.

В том месте, где по расчетам сирдонца была середина туннеля, он оставил бочонок. В узком проходе тот представлял собой крайне неудобную ношу, а при весе в один талант или даже чуть более его вряд ли бы взялся нести какой-либо носильщик даже на небольшое расстояние. А Сэмлор прошел сто ярдов практически не напрягаясь, так как при этом работали другие группы мышц, чем при работе с шестом в лодке. Поскольку он очень долго боролся с волнами, все его мысли были заняты тем, что у него осталось слишком мало времени. Сирдонец поставил бочонок на донышко и вытащил свой боевой нож. Лезвие ножа было обоюдоострым и имело в длину около фута. Оно было настолько прочным, что могло выдержать удар меча, и так остро заточено, что резало бронзу, не говоря уж о том, что с его помощью владелец мог и побриться. Но для этого у Сэмлора была бритва, а нож являл собой инструмент совсем другого рода.

Он направил острие ножа в центр одной из бочарных клепок, левой рукой удерживая бочонок вертикально. Крышка бочонка была бронзовой, плоской, и Сэмлор ножом принялся ковырять клепку. Лезвие звенело. Буковая древесина, из которой был сделан бочонок, трещала, в разные стороны от острия ножа разлетались щепки. Ослабив клепку, он ударил кулаком по бронзовой крышке. Бочонок не открылся до конца, удержали четыре оставшиеся клепки, но в образовавшуюся щель при необходимости можно было просунуть ладонь.

От корпуса фонаря веяло жаром, когда он шагал по оставшемуся участку туннеля. Достигнув его противоположного конца, Сэмлор услышал над собой какие-то звуки, они могли быть чем угодно: и шелестом ветвей на ветру, и шагами гвардейца этажом выше.

На фоне шелестящего звука раздался другой, более резкий. Он был похож на звук копья, вонзающегося в землю, или звук отпущенной тетивы. Камень проводил звук настолько хорошо, что Сэмлор никак не мог определить, где находится охранник по отношению к крышке люка, что виднелся в потолке. По правде говоря, у караванщика совсем не было никаких идей относительно того, куда он ведет. Возможно, он с грохотом открывался где-нибудь посреди комнаты.

Единственное, что его смущало — это отсутствие наверху человеческой речи. Либо охранник был один, либо отряд вел себя очень тихо.