Вы дали Лене мой халат и тапочки? Ведь это же мои вещи, и без моего разрешения Вы не имели права их кому-либо давать!

– А ты хотела бы, чтобы я дала Лене свой халат? – брызжа слюной от злости, прошипела свекровь.

– Но это Ваши родственники! Не мои!

– А здесь вообще ничего твоего нет! Поняла! – заорала свекровь, прогоняя меня из комнаты.

Вот такими злоключениями был обставлен предыдущий визит Лены Филипповой в эту квартиру. И теперь она наивно надеялась снова приехать сюда, чтобы в очередной раз внести смуту и разброд в наши и без того отвратительные семейные отношения.

– Андрей на работе, – ответила я Лене Филипповой, находившейся сейчас на другом конце телефонного провода.

– Но я уже на вокзале. Я с сумками! Я с детьми! Меня нужно забрать отсюда! – стала требовать Лена.

– И Вы предлагаете мне с новорождённой дочерью на руках ехать сейчас на железнодорожный вокзал, чтобы в зубах тащить Ваши баулы себе домой? – не стесняясь в выражениях, ответила я.

– Но Вы можете с кем-нибудь оставить ребёнка или попросить кого-то приехать за мной! – продолжала настаивать Лена, чувствуя, как её традиционный долгожданный день отдыха в Москве попадает под угрозу срыва.

– И с кем Вы предлагаете мне оставить свою трёхнедельную дочь? Может быть, с соседом-наркоманом? Он сейчас как раз сидит дома, пытается прийти в себя после очередной ломки!

– Ну сделайте же что-нибудь! – вопила, не сдерживая отчаяния, Лена. – Позвоните Андрею, пусть отпросится с работы и приезжает за мной!

– Он не может этого сделать. У него срочная работа и строгий начальник.

– Что же мне, по Вашей милости, теперь весь день сидеть на вокзале вместе с двумя детьми? – вопила Лена.

– Ну, если Вам очень хочется к нам приехать, то берите такси и приезжайте. Я открою Вам дверь, и Вы со своими сыновьями сможете дождаться следующего поезда у нас дома.

– Вы предлагаете мне самой платить за такси? – снова возмутилась Лена.

– Естественно. Ведь это Вам нужно. К тому же у меня нет денег.

– Какая же Вы хамка! – в сердцах бросила в трубку Лена. – Как Вам не стыдно так обращаться с родственниками мужа!

– А Вам не стыдно навязывать своё присутствие чужой женщине, которая ещё не оправилась после тяжёлых родов и похорон отца мужа и сама еле стоит на ногах? Да это за мной сейчас нужно ухаживать, а не заставлять ехать на другой конец Москвы, чтобы таскать тяжести и развлекать чужих детей!

В ответ я услышала лишь гудки, свидетельствующие о том, что Лена бросила трубку.

Я рассказала об этом телефонном звонке сначала свекрови, а затем мужу, и, на удивление, они не ругали меня. Возможно, визиты этой родственницы их самих страшно утомили, и они были рады такому способу отделаться от неё, тем более что всю вину за разрыв родственных отношений я взяла на себя, оставив их белыми и пушистыми.

Но этот случай был показателен тем, что наглядно демонстрировал родственные взаимоотношения в семье мужа. Здесь каждый думал лишь о себе, о своей собственной выгоде, даже если это было в ущерб интересам других. Здесь никто не стеснялся требовать оказать ему услугу даже в тех случаях, когда в ней совершенно не было необходимости. Каждый из членов их многочисленной родни считал, что все окружающие ему должны, и старался вести себя соответственно этому мировосприятию. Здесь не было альтруистов или просто порядочных людей. Здесь были только эгоисты, хамы и нахалы, и каждый из них старался тянуть одеяло на себя, прекрасно осознавая при этом, что тот, кто рядом, будет мёрзнуть, лишившись спасительного тепла.

Боже, где я оказалась?

И вот в такой обстановке я худо-бедно прожила два с половиной месяца. Я почти не видела мужа, который с утра и до позднего вечера, включая выходные и праздничные дни, старался проводить на работе, чтобы лишить меня возможности заставить его выполнять свои семейные обязанности. Свекровь же, наоборот, практически не выходила из дома, продолжая каждый день вредить мне и устраивать истерики, обвиняя меня во всех смертных грехах. И вот однажды, когда я была особенно голодной и усталой, то не выдержала. Укутала потеплее Алёну и отправилась к своим родителям.

Я надеялась, что в такой ситуации они не откажут мне в помощи, но я ошиблась. Увидев меня на пороге своей квартиры с грудным младенцем в руках, мать заявила, что я не могу вернуться домой, так как теперь у меня есть муж, и теперь только он обязан заботиться обо мне, а не родители.

А на дворе стоял декабрь 1996 года.

Возвращаться обратно к свекрови, чтобы там медленно умирать с голоду, одновременно сходя с ума от её бесчисленных истерических припадков, я не собиралась. Но и к родителям путь мне был заказан. Поэтому я отправилась жить на частную квартиру, даже не представляя, как буду платить за жильё и что буду есть. Но буквально на следующий день Андрей приполз ко мне на коленях, умоляя не бросать его и обещая отдавать свою зарплату мне. И так как я оказалась совсем без денег, то согласилась на его условия, заявив, что мы останемся жить на частной квартире, потому что с его матерью я не могу и минуты находиться вместе под одной крышей.

Андрей не стал спорить, потому что понял, что в той ситуации я готова была на всё. И мы стали жить в Подмосковье в крошечной съёмной квартире на первом этаже.

Квартира была в ужасном состоянии. На стенах была плесень, в шкафах – полчища моли, а плита была загажена предыдущими жильцами так, что газ еле горел. Чтобы вскипятить воду в чайнике требовалось пятьдесят минут. Я засекала.

А ещё квартира была ужасно холодной. Зимой температура в комнате не превышала восьми градусов, поэтому я ходила по квартире в валенках и не пользовалась холодильником, так как в нём не было надобности. Достаточно было поставить кастрюлю с супом на пол, и он мог так простоять целую неделю и не прокиснуть. Но только так долго еда у нас не хранилась, потому что мы всё съедали очень быстро.

Андрей хоть и пообещал отдавать мне всю зарплату, своего обещания не сдержал, заявляя, что матери тоже нужно помогать. Я даже не знаю, какую часть своей зарплаты он отдавал мне, потому что уже не могла разобраться в том, где в его словах правда, а где – ложь. Но большая часть денег, которые он давал мне, уходила на оплату жилья. Остальное же я тратила на еду,