Когда у экзекуторов закончилась веревка, мы срезали несколько миль электрических проводов. На нас же лежала ответственность и за лестницы.

Мы доставляли прокламации из Революционного Штаба в городские кварталы, предостерегавшие жителей, что любой акт возмущения, саботажа, неподчинения приказу солдата будет караться немедленной смертью. Такое же предостережение было адресовано тем, кто попытается спрятать у себя Е или какого-нибудь не-Белого, дать ложную информацию или скрыть информацию от наших полицейских. Наконец, там сообщалось, что в каждом квартале есть особый пункт, куда в свой день и час должен приходить каждый житель, чтобы пройти регистрацию и получить направление на работу.

Сегодня утром около девяти часов я чуть не подрался с командиром экзекуторов возле Городской Ратуши. Там вешали наиболее известных деятелей: знаменитых политиков, популярных голливудских актеров и актрис, нескольких телевизионщиков. Если бы их кончали возле дома, как всех остальных, то никто не видел бы этого, а нам хотелось сделать их примером для широкой аудитории. По этой же причине многие священники из наших списков были отвезены в три большие церкви, где операторы с телевидения снимали их казнь.

Неприятно было то, что многих из этих людей доставляли к Городской Ратуше скорее мертвыми, чем живыми. Над ними успевали поработать солдаты, пока везли их в грузовиках.

Одна знаменитая актриса, известная своими антирасистскими взглядами, участвовавшая в крупнобюджетных межрасовых «любовных» эпопеях, потеряла почти все волосы, глаз и несколько зубов (не говоря уж об одежде), прежде чем ей на шею надели веревку. Она была вся в синяках и крови. Мне бы и в голову не пришло, что это она, если бы я не спросил. Зачем же, удивился я, устраивать публичную казнь, если никто не узнает ее и не свяжет ее прежнее поведение с наказанием?

Мое внимание привлекло движение возле одного из подъехавших грузовиков. Очень толстый старик, в котором я тотчас узнал федерального судью, ответственного за некоторые чудовищные постановления последних лет – включая право на арест, дарованное Советами Гуманитарных Связей их делегатам, сопротивлялся попыткам солдат стащить с него пижаму и облачить его в судейскую мантию.

Один из солдат повалил его на землю, после чего четверо взялись его избивать, стараясь попасть прикладами по лицу, животу, мошонке. Он был без чувств, скорее всего, мертв, когда у него на шее завязали веревку и его безжизненное тело подняли чуть ли не до середины фонарного столба. Оператор с телевидения снимал всю сцену с самого начала, и ее сразу передавали в эфир.

Мне очень не понравилось это, к тому же подобных эпизодов оказалось много, и я отыскал офицера, командовавшего солдатами, чтобы выразить ему свое негодование. Я спросил его, почему он не следит за дисциплиной, и твердо заявил, что избиение арестованных приносит нам только вред.

Мы должны показывать публике, что сильны и бескомпромиссны, когда дело касается врагов нашей расы, но нам непозволительно вести себя так, словно мы банда Уга или Пу.

(Справка для читателя: Уга – политическое подразделение на континенте Аф Старой Эры, когда континент был населен представителями расы Не. Пу – тогдашнее же название острова Новая Каролина, в наше время населенного потомками Белых беженцев из зараженных радиацией ареалов южно-восточных Соединенных Штатов, но до расовых чисток в последние дни Великой Революции остров населяла раса особенно отвратительных метисов.)

Кроме всего прочего, мы должны показать себя дисциплинированными, если требуем соблюдения строгой дисциплины от гражданского населения. Нам ни в коем случае не следует давать волю чувствам, будь то усталость или ненависть, наоборот, всем своим поведением мы должны демонстрировать, что служим высокой цели. Капитан буквально взорвался и заорал, чтобы я не лез в его дела. А когда я возразил, что это мое дело, он побагровел от ярости и стал кричать, мол, не я, а он отвечает тут за все и не в его силах сделать больше в трудных условиях. Потом он совершенно справедливо заявил, что Организация в последний месяц заменила половину его людей на необученных новичков, вот и не стоит удивляться такой дисциплине. А он отлично знает психологию своих людей и не зря позволяет им кое-что, так как, избивая арестованных, они убеждают себя в том, что имеют дело с врагами, заслужившими повешение. Ну, как ему возразить? Однако я с удовлетворением отметил, что, оставив меня, он направился к солдатам, которые безжалостно избивали длинноволосого женственного юношу в нелепом «ультрасовременном» одеянии – популярного «рок»-певца, и приказал им остановиться.

Немного подумав, я на многое начал смотреть с точки зрения капитана. Естественно, нам необходимо как можно скорее подтянуть дисциплину, однако на сегодняшний момент в солдатской среде надежность важнее дисциплинированности. Сколько могли, мы оттягивали применение жестоких мер против гражданского населения, и правильно делали, ведь нам удалось разоружить довольно много ненадежных военнослужащих и заменить их людьми, которые пришли к нам с вражеской территории.

Точно так же нам нужно время, чтобы солдаты привыкли к новому порядку, а мы смогли внушить им самые необходимые идеологические максимы. Мы намеренно позволяли гражданским лицам больше вольностей, чтобы у солдат не возникало чувства вины из-за применения крайних мер, а не полумер, которые еще очень долго не решили бы наши проблемы. Еще одной причиной промедления, как я узнал сегодня, было то, что составление арестных списков требовало времени. В течение нескольких лет наши здешние товарищи так же, как наши товарищи в других местах, составляли досье на лизоблюдов Системы, на Е прислужников, на теоретиков равенства и других Белых преступных посягателей на права нашей расы, помимо адресов всех не-Белых обитателей преимущественно Белых районов. Позднее нам очень пригодились адреса, которые мы бережно сохраняли до последнего дня, и в них даже не пришлось вносить изменения. Зато досье потребовали существенной доработки. И первым делом их оказалось слишком много.

Например, на Белую семью завели досье, потому что сосед однажды видел Не на их вечеринке или потому что они повесили плакат «Даешь равенство!«, постоянно распространявшийся Советом Гуманитарных Связей. Но если не было ничего другого, таких людей не вносили в арестные списки. Иначе нам пришлось бы повесить больше десяти процентов Белого населения – совершенно невыполнимая задача.

Но даже если бы мы были в состоянии повесить такое количество людей, в этом не было бы никакого смысла, потому что большинство, составляющее эти десять процентов, не хуже большинства, составляющего девяносто процентов. Им промыли мозги; они сказались слабыми и эгоистичными; в них не военной преданность своей расе – однако это присуще очень многим в наши дни. Люди есть люди, и мы должны принимать их такими, какие они есть – в первое время.

В самом деле, трудно спорить с историческим фактом, подтверждающим, что человек редко бывает исключительно хорошим или плохим. Повальное большинство нейтрально с точки зрения морали – не в состоянии отличить абсолютное добро от абсолютного зла – и ориентируется на мнение тех, кто в данный момент наверху.