Не по ночам злость отступала, сменяясь отчаянием. Днем под неусыпным оком миссис Иглстон ему удавалось караться бесстрашным. А ночь превращалась в пытку. Особенно после тех дней, когда, по настоянию миссис Иглстон, ему приходилось обучать Николь танцам, естественно, выступая в роли кавалера. Прикасаясь к ней, кружиться с ней в танце было для него и радостью, и мукой.

Николь в эти минуты, когда их тела почти соприкасались, испытывала похожие чувства. Казалось, это испытание невозможно вынести. К счастью, миссис Иглстон не считала возможным, чтобы молодые люди слишком продолжительное время предавались подобным вольностям.

Наконец настал день, когда Кристофер, посоветовавшись с миссис Иглстон, решил, что они готовы предстать перед новоорлеанским обществом. Сразу по прибытии он отправился к Саважу. Джесон после недолгих приветствий перешел к делу:

– Вы, должно быть, читаете мои мысли. Я сегодня отправил к вам посыльного с просьбой прибыть в Новый Орлеан, если мисс Эшфорд уже находится в более или менее приемлемой форме. Надо думать, так оно и есть?

Кристофер кивнул:

– По-моему, да. По крайней мере если и остаются кое-какие шероховатости, которые необходимо сгладить, то сделать это можно и здесь. Ей следует показаться на людях, а не только сновать между миссис Иглстон и мною.

– Превосходно! А я в ваше отсутствие предпринял определенные шаги, которые вы, надеюсь, одобрите.

Мы об этом не договаривались, но, по-моему, вы не станете возражать.

Кристофер насторожился:

– О чем речь?

Джесон достал из секретера бумагу и протянул ее Кристоферу. Это было короткое письмо, и Кристоферу понадобилось лишь несколько секунд, чтобы, просмотрев его, понять его содержание. Храня невозмутимый тон, он спросил:

– Значит, я отправляюсь в Англию как неофициальный представитель Соединенных Штатов. Позвольте спросить, как вам удалось убедить Монро пойти на этот шаг?

Джесон многозначительно улыбнулся.

– Я объяснил, что желаю послать в Англию своего собственного представителя, который на месте смог бы сориентироваться в обстановке. Но я также намекнул, что мой доверенный человек сможет принести больше пользы, если его действия будут санкционированы Государственным департаментом. Как видите, госсекретарь согласился со мной.

Кристофер задумчиво произнес:

– В известном смысле, такое положение вещей даже предпочтительнее, чем то, что спланировано мною. Однако с письмом госсекретаря на руках я недвусмысленно принимаю одну из сторон.

– Я понимаю вас. Но это не меняет сути нашего плана, а лишь укрепляет наш пыл. И надеюсь, поможет получить информацию как можно скорее, – сухо заметил Джесон.

– Естественно, От этого дело становится особенно увлекательным. Мне придется дурачить англичан у них на виду. Впрочем, я к этому давно привык.

– Не забывайте про свою роль опекуна мисс Эшфорд.

– Да, и это тоже, – небрежно кивнул Кристофер.

Джесон немного удивился такому тону и поспешил перевести разговор на другую тему:

– Полагаю, вы по приезде не заглядывали в торговые ряды братьев Лафит?

– Нет, – спокойно ответил Кристофер, но потом, нахмурившись, добавил:

– А чем вызван этот внезапный интерес к моим отношениям с Лафитом? Я не желаю, чтобы меня использовали ему во вред.

Джесон поморщился:

– Не обижайтесь на мои вопросы. Я должен быть в вас уверен, особенно в свете последних событий.

– Каких событий? – насторожился Кристофер. – Произошло что-то серьезное?

– О да! Весьма серьезное. Лафит перешел все допустимые границы. Таможенный инспектор Стаут с отрядом из двенадцати человек отправился к братьям Лафит для проверки законности их торговли. Они были встречены вооруженными головорезами, завязалась стычка, в результате которой Стаут убит, двое его людей смертельно ранены, а остальные захвачены бандитами и в качестве заложников препровождены на остров Гранд Терра. Можете себе представить ярость губернатора. И я его понимаю. На сей раз Лафит бросил открытый вызов закону.

– Не все с этим согласятся.

Джесон испытующе взглянул на Кристофера:

– Вы имеете в виду себя?

С невеселой улыбкой Кристофер ответил:

– Речь не обо мне. Жан слишком близко сошелся с пиратами. С головорезами, как вы их называете. С той поры, когда контрабандой занимались понемножку и в пределах приличий, он сильно изменился. Я предупредил его, что он ступил на скользкую дорожку. Но он остался глух к моим советам.

– Жаль. Ведь у вашего Жана Лафита немало достоинств. – Джесон помолчал, потом все же решился спросить:

– Вы не откажетесь отправиться на остров, чтобы попытаться освободить заложников… тех, кто еще жив?

– Я ждал от вас этого предложения, – уклончиво ответил Кристофер.

– И что же?

Кристофер пожал плечами:

– Скажем так: у меня есть кое-какие свои дела на острове, и я не возражаю против того, чтобы передать Жану вашу просьбу. Большего я не обещаю, да и не могу обещать.

– Меня это устроит, – удовлетворенно кивнул Джесон.

Полагая разговор законченным, Кристофер поднялся с кресла, но Джесон остановил его.

– Помимо письма Монро, есть еще одна причина, заставившая меня послать за вами. Мы, однако ж, уклонились от нашей главной темы. Дело в том, что я договорился с капитаном одного немецкого судна, на котором вы могли бы отплыть уже через десять дней. Оно называется «Шевенинген», с капитаном я давно знаком. Ваше путешествие будет обставлено с наибольшим комфортом, какой возможен в это время года.

– Вы оставляете мне совсем немного времени, чтобы уладить дело с Лафитом, не так ли?

– Да. Но имейте в виду: отплытие в Англию гораздо важнее, чем визит на остров. Когда стоит вопрос о тысячах жизней, приходится сбрасывать со счетов десяток. Поэтому, если возникнут какие-либо затруднения, бросайте все и спешите на корабль.

– А пока я буду отсутствовать, не будете ли вы с вашей очаровательной женой столь любезны, чтобы взять под свое покровительство Николь и миссис Иглстон?

Джесон поднял на него удивленный взгляд и, усмехаясь, покачал головой:

– Вы умудряетесь воспользоваться преимуществами любого положения! Что ж, мы охотно займемся вашими дамами.

Кристофер широко улыбнулся:

– Николь не подмочит вашу репутацию в свете. Я бы только не допускал ее к азартным играм, а то она склонна чересчур увлекаться. Они с моим камердинером играли дни напролет.

Джесон с трепетом представил себе эту картину. Потом вздохнул и неуверенно произнес: