А затем вернулся на Монтроуз-плейс и уговорил Леонору съездить с ним в Ричмонд. Они гуляли по дорожкам парка, держась за руки. Вернее, он держал ее ладошку в своей, а когда она указала ему на некую неправильность такого поведения, лишь насмешливо прищурился, но не отпустил ее.

И Леонора неожиданно успокоилась. Пусть будет так. Она понимала, что совершает ошибку, позволяя себе привыкнуть к его присутствию, к спокойной близости и теплу, которое разливалось внутри просто от того, что он шел рядом, смотрел и говорил с ней. «Потом, — сказала она себе. — Потом я как-нибудь переживу расставание. А пока есть возможность — буду наслаждаться моментом». Она и представить себе не могла, что между ними возникнет такое понимание и что это может быть столь восхитительно — находиться в обществе мужчины.

Леонора свято верила, что момент близости не может повториться. Ведь первый раз это случилось вопреки его желанию, а теперь она твердо решила не допустить ничего подобного — не посмеет же он сделать что-то против ее воли? А уж она не станет искушать судьбу еще раз.

И не важно, что судьба искушает ее. Что позабыть тот вечер невозможно…

Тристан перехватил брошенный искоса взгляд и, улыбаясь, сказал:

— Пенни за то, чтобы узнать, о чем думает красотка.

— О нет, мои мысли стоят дороже, — засмеялась Леонора. «Они слишком опасны, подобные мысли», — строго сказала она себе.

— Назовите цену.

— Вам такое не по карману.

Повисла пауза. Он дождался, когда девушка, смущенная молчанием, подняла на него вопросительный взгляд, и мягко спросил:

— Вы уверены?

Паника охватила Леонору. Трентем прочел ее мысли слишком легко. Должно быть, они просто думали об одном и том же. И теперь он дает понять, что готов заплатить любую цену, выполнить любое требование — за ее отказ от только что произнесенного «никогда».

Он смотрел на нее прямо, не пряча жесткого взгляда ореховых глаз. Леонора вдруг подумала, что, оставаясь с ней наедине, он перестал прятаться за маской светского льва. Это доверие отозвалось болью в сердце, но она твердо решила стоять на своем. Она не примет его жертву.

— Я уверена.

Теперь они стояли в молчании, глядя друг на друга. Девушка, удивляясь, поняла, что даже это молчание под его тяжелым взглядом не вызывает в ней чувства неловкости — настолько близки они стали.

И когда он спокойно отозвался: «Что ж, посмотрим», — она легко кивнула в ответ и они двинулись дальше.

Вдоволь налюбовавшись красотами природы, молодые люди вернулись к экипажу и поехали в чайную, которая была своего рода достопримечательностью Ричмонда.

— Я не была здесь бог знает сколько лет, — сказала Леонора, усаживаясь за столик у окна. — Подождите… Точно — с того времени как покинула институт.

После того как Тристан заказал чай с пирожными, девушка продолжала:

— Честно сказать, я никак не могу представить, каким вы были до службы в армии. Ведь вы, должно быть, выходили в свет?

— Практически нет. Я вступил в гвардию, как только мне исполнилось двадцать, почти сразу же после того, как закончил Оксфорд. Так поступали все мужчины моей семьи, и я не стал нарушать традицию.

— Но ведь вы посещали балы в том городе, где был расквартирован ваш полк?

Некоторое время лорд развлекал ее историями о приключениях бравого солдата, потом стал расспрашивать, каков был ее первый сезон. Леоноре было чем похвастаться — она произвела тогда большое впечатление и имела успех. Если Тристан и догадался, что ему предлагают несколько отредактированную версию, то ничем не выдал своего знания.

Затем они плавно перешли к обсуждению самых живописных представителей лондонскою высшего общества и немало поязвили на их счет.

Люди, сидевшие за соседним столиком, поднялись, собираясь уходить. Кто-то уронил стул. Леонора, словно очнувшись, огляделась вокруг. Большинство посетителей откровенно смотрели в их сторону. Матрона за соседним столиком кидала в их сторону испепеляющие взоры и явно торопилась увести дочерей.

— Идемте, девочки!

Две подчинились и засеменили к выходу. Но третья продолжала с интересом разглядывать парочку у окна, а потом громким шепотом спросила у матери:

— Леди Мотт уже знает, когда состоится свадьба?

Леонора смотрела им вслед, не веря своим ушам. Ее бросило в жар, потом в холод, и гнев заставил щеки побледнеть. Она уставилась на Трентема и даже не удивилась, не заметив в нем и капли раскаяния. Наоборот, он явно был вполне удовлетворен произведенным впечатлением.

— Вы просто негодяй! — Пальчики ее сжали чашку, и он быстро сказал:

— Я бы не советовал вам этого делать.

Он не поменял позу, но Леонора знала, как быстро может двигаться это массивное тело, и предпочла не искушать судьбу.

Тогда, то ли от гнева, который не находил выхода, то ли от обиды, что он обманул ее, Леонора почувствовала подступающую дурноту. Голова закружилась, и она срывающимся шепотом попросила:

— Уведите меня отсюда.

Девушка не помнила, как они покинули чайную, но, едва оказавшись на безопасном расстоянии от любопытных глаз, оттолкнула руку Тристана и пошла прочь, едва сдерживаясь, чтобы не устроить сцену. Хотелось всего сразу — ударить его, заплакать. И она только что посмеивалась над ним как над человеком, который не слишком уютно чувствовал себя в обществе! Но оказалось, что он очень грамотно расставил ловушку, а она попалась. Как она могла так довериться ему — волку, который даже ни разу не снизошел до того, чтобы накинуть овечью шкуру! Ведь знала с самого начала, что этот человек не признает условностей, особенно если цель, с его точки зрения, оправдывает их нарушение.

Потом Леонора остановилась. Куда она бежит? Истерикой делу не помочь. Она должна взять себя в руки и действовать разумно. Так ли все плохо, как показалось на первый взгляд? Возможно, она как-то сумеет обернуть ситуацию в свою пользу. Она немного успокоилась, обернулась — и увидела его именно там, где и ожидала: он внимательно наблюдал за ней, стоя всего в паре футов позади. Глядя Тристану в глаза, она спросила:

— Вы кому-нибудь говорили о нас?

— Нет.

— Значит, та девочка просто… — Леонора сделала неопределенный жест рукой.

— Фантазировала.

— Но ведь вы знали, что многие будут думать так же. — Глаза девушки сердито сузились.

Он не ответил. Она продолжала смотреть сердито, но вздохнула с облегчением: он не оповестил общество, не воздвиг вокруг нее стену обязательств, которую она не посмела бы обойти.

— Это не игра, — с раздражением заявила Леонора.

— Вся жизнь — игра, — невозмутимо ответил Трентем.

— И вы всегда играете наверняка, чтобы достичь победы любым способом? — В голосе ее прозвучало нечто весьма похожее на презрение.