— Это похлебка из креветок и морской капусты. Я покрошил туда немного зелени. Но, как говорится, чем богаты…

Радушный хозяин попросил гостей устраиваться поудобнее и дал каждому по большой раковине моллюска — они заменяли тарелки.

Дарри чуть было не уселся на маленького желтого тритона, который испуганно юркнул прочь и замер на каменном выступе в глубине пещеры. Оттуда он пристально наблюдал за гостями — глаза его мигали, а горло беспрестанно пульсировало. Боббо извлек из котелка несколько вареных креветок и положил перед тритоном.

— Это самое мирное создание. Приливом его забросило на скалы. Я зову его Фирл. Говорить он, правда, не мастер, зато слушает отменно, правда, Фирл?

Маленький тритон лишь мигнул и принялся за еду.

Боббо добавил в огонь еще хвороста.

— Ночь впереди длинная. А я долго сидел здесь один-одинешенек, очень долго. Страсть до чего хочется поговорить вволю. Давайте-ка прежде я расскажу вам, как занесло меня на этот дикий берег. А уж после вы мне поведаете, кто вы такие, куда путь держите и зачем дом покинули.

Наступил час прилива, и волны хлынули на берег, заваленный огромными глыбами; отшлифованные морем камни скрылись в пенных водоворотах. Ветер с глухим стоном рыскал по затопленному прибрежному лабиринту. А наверху, в уютной пещере Боббо, друзья, разомлев от тепла, слушали рассказ гостеприимного хозяина. Боббо говорил размеренно и неспешно, и усталые путники поневоле начали клевать носом.

— То было давно, очень давно. Много воды утекло с тех пор. Был я тогда гребцом на корабле крыс-пиратов.

Попал я к ним еще мышонком. Ничего не помню — ни отца, ни матери, ни родного дома, ни даже своего настоящего имени. С ранних лет я знал только море, волны, корабль, цепи да весла. Как-то раз поднялся страшный шторм. Волны перехлестывали через борт и заливали палубу. Корабль швыряло из стороны в сторону. А мы, прикованные к веслам, гребли из последних сил, хотя спины наши ныли от усталости, а в глазах темнело от голода.

Кнут то и дело свистел над нашими головами. Я сидел рядом с одним бедолагой, тоже полевой мышью, — он совсем ослабел и наконец испустил дух, но мы с ним по-прежнему были скованы одной цепью. Капитан корабля даже среди пиратов славился подлостью и свирепостью.

Ни море, ни суша не знали еще такого мерзавца. До конца дней своих я не забуду имени этой грязной крысы — Неистовый Габул.

Дремота мгновенно слетела с Мэриел. Она встрепенулась, но промолчала, чтобы не мешать рассказчику, который говорил теперь торопливо, почти взахлеб:

— Так я сидел, прикованный к мертвому напарнику, и налегал на весла вместе с другими горемыками. Уж не знаю, что доставляло нам больше мук — волны, ветер или бич надсмотрщика. Тут на нижнюю палубу спустился Габул.

«Почему одна пара весел еле шевелится?» — рявкнул он.

«Да тут один подох», — ответил надсмотрщик.

«Похоже, они оба подохли, ведь оба весла не двигаются, — ухмыльнулся Габул. — Падаль на корабле ни к чему. Выбросить за борт, а на место поставить новых».

— Я и пикнуть не успел, как надсмотрщик огрел меня по голове и швырнул за борт. Я очутился в воде, прикованный к мертвому напарнику. Про то, как меня носило по морю, рассказывать не буду — до сих пор дрожь пробирает, как вспомню. Одно скажу, жизнью своей я обязан напарнику, то есть мертвому его телу. Утром я очнулся на вершине скалы — волны забросили нас сюда. Труп моего напарника застрял в расщелине, поэтому-то нас и не смыло отливом. Да, я очутился на этой вот самой скале, лапы мои были скованы, а далеко внизу виднелось море.

Немного очухавшись, я вытащил мертвеца из расщелины.

Лапы его так исхудали, что мне не составило труда снять с них кандалы. Я часто вспоминаю этого беднягу. Будь он жив, мы славно бы зажили — мне было бы с кем поговорить. Но он был мертв. А я спустился вниз по скале и нашел вот эту пещеру.

С тех самых пор я и живу здесь. Напарник мой похоронен на склоне холма. Думаю, ему нравится там лежать.

Кандалы я забросил далеко в море. Жизнь, сами видите, веду уединенную и мирную, хотя здесь, на берегу, хватает опасностей. Как-то раз отправился за холмы, хотел узнать, что там дальше, но в болоте сбился с пути и блуждал много дней и ночей. Повезло еще, что удалось найти дорогу назад. Тогда я решил: лучше мне, старику, не трогаться с места и коротать свой век здесь, на скале. Как знать, может, научу маленького Фирла говорить, и мне будет повеселее.

Боббо смолк, уставившись в огонь.

— Вот и вся моя история, — вновь заговорил он. — Но у вас, вижу, глаза слипаются. О себе расскажете утром.

Добрых вам снов.

Тарквин, Дандин и Дарри заснули, едва коснувшись головами тростниковых циновок, а Мэриел не спалось. Она долго сидела у огня, расспрашивая Боббо про Габула. Старик, впрочем, знал немного. Ему не терпелось услышать, кто же его гости и каким ветром их занесло на его берег.

Мэриел решила, что держать доброго старика в неведении до утра будет невежливо. И она рассказала, кто они, куда идут, с кем повстречались в пути и чего навидались. Боббо слушал затаив дыхание, а Фирл время от времени тихонько пофыркивал на своем каменном выступе.

Дандина разбудили крики чаек; ночь уже сдернула с земли свое темное покрывало, и на небе играли розовые предрассветные тени. Дандин немного полежал, зевнул и огляделся вокруг. Трое его друзей еще спали. Мышонок вскочил и потянулся. Вошел Боббо в сопровождении своего верного тритона. Старик нес вязанку хвороста и туго набитый мешок.

— Утро прекрасное, Дандин, сам увидишь. А я набрал спозаранку яблоневых веток и сухих трав, если добавить их в огонь — в пещере так приятно пахнет. Около самого входа есть лужица, можешь умыться. А я приготовлю завтрак.

Когда друзья уселись завтракать, первые лучи солнца уже проникли в пещеру, озарив ее розовым светом.

Мэриел не терпелось сообщить новость:

— Ночью мы с Боббо долго беседовали. Вам ни за что не догадаться, что он мне рассказал. — Мышка прочитала вслух несколько строк из путеводного стихотворения:

Где моря плещется волна,

Огромная скала —

Последний ключ хранит она:

Найди, чтоб отдала.

И ласточку поймай еще,

Что не летит на юг;

Возьми с собою, друг.

— Помните? Так вот, ночью, пока вы тут храпели, я рассказала Боббо, куда мы направляемся и зачем. Представляете, оказалось, что Боббо знает, где она, эта ласточка!

Старик поднялся и стряхнул с сюртука крошки.

— Идемте. Я покажу вам, где она.

Боббо шел первым, указывая дорогу, Фирл не отставал от него ни на шаг. Старик двигался на удивление легко и быстро — он повел друзей на юг, петляя в извилистых каменных лабиринтах, где гулял ветер. Наконец Боббо прислонился к громадной скале: