англичане склоняются к средней нагрузке в 560 фунтов, тогда как французы и арабы перевозят на одном верблюде от 800 до 960 фунтов». По моим собственным наблюдениям, сильное животное может день за днем нести восемьсот фунтов лишь на коротком маршруте, а если переход увеличить, оно выбьется из сил.

В моем нынешнем караване мы ограничились весом по четыреста фунтов на верблюда, но даже при такой незначительной нагрузке я с превеликим трудом мог заставить их двигаться по шестнадцати часов в день.

Назар к этому времени раздул тлеющие угли в костре и приготовил несколько больших стаканов горячего чая. Напиток этот в условиях поездки по зимней степи является абсолютно необходимым и в своих согревающих свойствах значительно превосходит любые вина и крепкий алкоголь. На деле путешественник, полагающийся на спиртное, неизбежно проиграет схватку с холодом, тогда как чай буквально спасет ему жизнь. Кипяток вскоре привел туркмена и проводника в доброе расположение духа; а их приветливые взгляды на моего низенького слугу, предложившего им по пригоршне сахара, ясно сказали мне, что все разногласия улажены. Кратчайший путь к собачьей привязанности проходит через ее желудок, и сердечные склонности обитателя степей лежат примерно в том же направлении. Люди мои уяснили свою обязанность подчиняться, а норовистый проводник, получив урок, стал дисциплинирован и сговорчив.

Времени же, однако, мы потеряли довольно много и смогли двинуться в путь не ранее трех часов утра. Знавший дорогу туркмен повел с Назаром караван, а мы с проводником поехали вперед неторопливой иноходью, свойственной степным лошадям. Некоторые из них при необходимости способны идти этим аллюром целые сутки. Ход, правда, не такой быстрый, как у охотников, возвращающихся со своими гончими на псарни, и весьма тряский, поскольку киргизские лошади выездке не обучены. Довольно скоро я выяснил это на собственном опыте, так как болячки у меня на локтях и предплечьях еще не вполне зажили после обморожения, полученного во время путешествия на санях. Невозможность переодеться служила дополнительным источником раздражения, ведь если бы я мог ухаживать за своими руками, просто омывая их, они бы не так болели; но раздеваться в таких условиях я не мог – это привело бы к новым обморожениям.

Проехав таким образом около двух часов, проводник внезапно остановился. Он предложил подождать караван. Мы стреножили наших коней веревкой из конского волоса, каковую киргизы используют для данной процедуры, после чего улеглись на снег и попытались поспать.

Костра мы не разводили из-за отсутствия дров, и крепчавший мороз ощутимо проникал под мои овчинные одеяния.

Заснуть мне не удалось. Стоявший холод, разумеется, не мог убить человека, но доставлял самые неприятные ощущения. Проводник, однако же, совершенно не обращал внимания на погодные условия, и вскоре его громкий храп известил меня о том, что я остался один.

Многие из нас переживали чувство, связанное с классическим образом «собаки на сене», когда мы не способны принять участие в том, чем наслаждается другой, и природа человеческая настолько слаба, что я испытывал глубокое желание разбудить сновидца с просьбой обучить меня основам киргизского языка, вместо того чтобы дать парню выспаться. Впрочем, я справился с искушением, закурил и стал расхаживать со своей сигаретой взад-вперед, пристально глядя в том направлении, откуда должен был появиться наш караван. Мне не терпелось вновь усесться в седло и отправиться дальше, поскольку никакая тряска или боязнь обморожения не угнетали меня так сильно, как этот нудный холод, препятствующий сну.

Глава XXIV

Отмщение проводника – Ноздри лошадей облеплены сосульками – Выносливость коней – Лошади шурина – Календерхана – Неожиданная идея – Щи – Женщины ходят с открытыми лицами – Киргизская поэзия – Овцы – Признак мужской зрелости жениха – Ревностные блюстительницы – Пиршество – Своеобразный карман – Состязания – Конные скачки – Девушки и поклонники – Самая красивая девушка рода – Простая брачная церемония – «А вдруг она тебя не захочет?»

Наконец величественно взошло сияющее солнце. Небо раскрасилось во все цвета радуги. Ветер утих. Мороз стал терпимее. Вскоре и мой караван показался вдали. Растянувшийся во весь рост на спине огромного верблюда Назар безмятежно спал. Ноги маленького татарина болтались по обе стороны седла, тогда как сам он, из пущей осторожности, был привязан к мешку с зерном.

У проводника теперь появился шанс отомстить за учиненную ему ночью обиду; он зажал верблюду ноздри и произвел тот особый шипящий звук, каким все татары принуждают этих животных улечься. Гигант резким рывком тут же опустился на колени. Мой малорослый помощник проснулся, насмерть перепуганный, вообразив, что привязь его лопнула, а сам он свалился на землю.

Спустя несколько минут мы поставили стены кибитки, развели огонь и начали разогревать на нем ведерко с промерзшим супом из капусты. Часы показывали девять утра. Караван находился в пути шесть часов, пройдя, если верить проводнику, семнадцать миль. Более всего в этом утреннем переходе меня поразила крайняя выносливость лошадей. Проводнику приходилось то и дело спешиваться, чтобы сбить сосульки, плотно облепившие им ноздри; однако, невзирая на это, наши маленькие трудяги упорно пробивали себе путь через снег, достигавший порой в глубину двух футов. Тот, который шел под моим седлом и которому в Англии не доверили бы перевозить даже сапоги, был свеж как огурчик после семнадцатимильного перехода. При всем весе у него на спине – добрых двадцать стоунов – он не выказывал ни малейших признаков утомления.

– Замечательный конь, – сказал я проводнику.

– Конь? – с презрением отозвался тот. – Да какой это конь?! Вот у моего шурина в Календерхане настоящие кони – сытые, красивые, с круглыми боками.

– А где находится Календерхана? – поинтересовался я.

– На этом берегу Аму-Дарьи, – прозвучал ответ. – По главной дороге.

– Не по той, что ведет в Петро-Александровск? – уточнил я.

– Нет, по дороге на Хиву.

Неожиданно мне в голову пришла одна идея. Почему бы не уговорить этого детину навестить его шурина в Календерхане под предлогом покупки лошадей? В таком случае я бы, конечно, еще не доехал до Хивы, но, если бы проводник согласился завернуть в деревеньку своего шурина, там можно было бы придумать дальнейший повод для поездки в столицу хана, минуя русский форт.

– А сколько ехать из Петро-Александровска до Календерханы? – спросил я.

– Миль сорок.

– Жаль, что кибитка твоего шурина так далеко от форта, поскольку, наверное, ты прав насчет моего коня. Я для него все-таки слишком тяжел, да и путь не близкий. Впрочем, ладно. Раз уж мы направляемся в Петро-Александровск, я где-нибудь там куплю лошадей. Мне говорили, что они