– За что ты убила Вадима? – повторил тот же голос.

– Я не хотела! – выпалила Вероника. – Я не хотела его убивать! Это получилось случайно! Он слишком много узнал, он начал угрожать мне… У меня просто не было другого выхода!

– Очень хорошо, – донесся с той же стороны другой голос – старше и решительнее первого. – Чистосердечное признание вины имеется… Теперь второй вопрос, более важный – зачем ты посылала своих кретинов к Даше? Зачем хотела похитить ее? Что тебе от нее нужно?

– Она встречалась с Вадимом накануне его смерти… – неохотно выдавила Вероника. – Она может знать, куда он спрятал ту вещь, из-за которой все было задумано… У него мы ее не нашли…

– Ты говоришь о монтекристо? – оживился голос.

– Ну да, получилось, что все сделано напрасно! Но она наверняка должна знать, где…

Вдруг она замолчала, не закончив фразы.

Животный, неуправляемый страх, который гнал ее в эту ловушку, неожиданно прошел.

С ней разговаривали не привидения, не живые трупы, не порождения ночного кошмара, а обыкновенные люди, вернее, женщины. Они задавали ей вполне конкретные вопросы, более того – очень опасные вопросы.

Но с обыкновенными людьми Вероника умела обращаться.

Опасные вопросы, угрозы, принуждение – это была ее территория, на которой она чувствовала себя гораздо увереннее.

Хотя она и висела в сетке, не в силах пошевелить рукой или ногой, но теперь, образно говоря, почувствовала почву под ногами.

Вероника чуть было не выболтала слишком много, чуть не проговорилась о самом главном, но вовремя остановилась, и пока все поправимо.

– Да кто вы такие, черт возьми?! – выпалила она, вглядываясь в темноту, и добавила несколько нецензурных выражений.

– Мы – твоя судьба! – ответил второй, более решительный голос. – Говори – что тебе нужно от Даши? Что вы ищете?

– Да пошли вы! – отозвалась Вероника. – Заканчивайте этот дешевый цирк, этот театр одного актера! Больше вы от меня ничего не добьетесь! Вам только на детских утренниках выступать, там вы со своими спецэффектами будете иметь большой успех!

– Кое-чего мы уже добились! – ответил голос. – Ты призналась в убийстве Вадима, и мы записали это признание на пленку!

Послышался щелчок, и дрожащий, испуганный голос, в котором Вероника с трудом узнала свой, проговорил:

– Я не хотела! Я не хотела его убивать! Это получилось случайно! Он слишком много узнал, он начал угрожать мне… У меня просто не было другого выхода!

– Чушь собачья! – Вероника рассмеялась своим резким, каркающим смехом. – Ни один суд не примет такое доказательство! Придется доказывать, что это мой голос, и вообще, неизвестно, о чем идет речь…

– Может быть, этого и недостаточно для суда, – ответил голос из темноты. – Но вместе с показаниями твоих подручных…

– Какими еще показаниями? – Вероника тянула время, пытаясь понемногу освободить правую руку и добраться до кармана.

– Твои два кретина, как их… Чума и Толик, кажется? Так вот, они уже дают показания в полиции… И я уверена, что они все валят на тебя, чтобы добиться для себя снисхождения! Ты же знаешь, как это бывает, – тот, кто первым расколется, получает меньше других…

– Хватит нести чушь! – огрызнулась Вероника. – Вы не знаете, с кем связались! За моей спиной стоят такие большие люди… Да от вас горстка пыли останется! Можете заранее заказывать место на кладбище…

Отвлекая их разговорами, Вероника наконец сумела дотянуться до брючного кармана и вытащить оттуда складной нож. Выщелкнув узкое лезвие, полоснула по веревкам. В сетке образовалась широкая прореха, и она вывалилась через нее, как рыба из трала.

Ударившись боком о цементный пол, Вероника зашипела от боли, но тут же взяла себя в руки, перекатилась и вскочила на ноги…

И тут прямо перед ней появилась та унылая девица, та бледная моль, за которой так долго гонялся Чума со своим напарником – бывшая жена Вадима Дарья.

Нож выпал при падении и откатился в темноту, но Вероника ничуть не сомневалась в своей победе – Даша вовсе не казалась ей достойным противником.

Она встряхнулась, разгоняя кровь в онемевшем от неудобного положения теле, пружинисто переступила, резко выбросила вперед правую ногу…

Даша, конечно, никогда в жизни не занималась восточными единоборствами. Больше того – ей вообще ни разу не приходилось драться, и характер у нее был, по общему мнению, не бойцовский.

По крайней мере, до этого дня.

Но теперь она как будто переродилась.

Вероника, эта наглая дрянь, для которой все окружающие были не более чем орудия для достижения собственных целей, сумела вызвать в Дашиной душе острую ненависть. Пока Вероника демонстрировала свою отличную форму, пока она разминала затекшие мышцы и собиралась нанести сопернице красивый смертоносный удар, Даша, тяжело дыша от злости, замахнулась и заехала ей кулаком в глаз, вложив в этот удар всю силу своей ненависти.

Вероника, совершенно не ожидавшая такого поворота событий, удивленно ахнула и без чувств свалилась на пол.

– Браво! Отличный удар! – проговорила, выходя из темноты, Надежда Николаевна и даже негромко похлопала в ладоши. – Ты делаешь большие успехи!

– Руку отбила, – пожаловалась Даша, потирая костяшки пальцев. – Честно говоря, сама не ожидала…

– Нужно действовать быстро. – Надежда склонилась над поверженным телом Вероники. – Скоро она придет в себя! И на этот раз как следует проверим карманы – вдруг у нее спрятан еще один нож или что-нибудь в этом роде…

Они вдвоем подхватили бесчувственное тело, подтащили его к тяжелому креслу, в котором еще недавно сидело «привидение», и скотчем надежно закрепили руки Вероники на подлокотниках, а ноги примотали к ножкам кресла.

Вероника мучительно застонала, пошевелилась и приоткрыла глаза. Точнее – только один глаз: второй заплыл от удара и быстро приобретал выразительный лиловый оттенок.

Придя в себя, она попыталась вскочить, но тут же убедилась, что надежно связана, и из ее красивого рта полился поток грязной ругани.

– Интересная женщина, а так выражается! – укоризненно проговорила Надежда. – После таких слов придется прополоскать рот!

Она поднесла к губам Вероники плоскую металлическую фляжку.

Та приоткрыла рот и сделала несколько жадных глотков: во рту у нее пересохло от напряжения и волнений.

Немного подождав, Надежда Николаевна отняла у Вероники фляжку, спрятала ее и удовлетворенно проговорила:

– Ну вот, теперь у тебя не осталось другого выхода. Придется все нам рассказать.

– Это еще почему? – осведомилась Вероника, подозрительно взглянув на Надежду незаплывшим глазом.

– А ты не почувствовала привкус этого напитка? – невозмутимо спросила та.