— Ты никуда не пойдешь! — крикнул он. — Я говорил тебе, Тахуру, мы здесь не в игрушки играем! Делай, что я тебе говорю! Сложи свои вещи, и мы уйдем.

Тахуру покраснела. Вздернув подбородок, она упрямо взглянула ему в лицо и все же опустила глаза первой.

— Я не умею складывать вещи, — хмуро сообщила она, и тогда вперед вышла Ту.

— Я умею, госпожа, — мягко сказала она, стараясь скрыть смех.

Когда женщины вышли в соседнюю комнату, мы с Каменом переглянулись.

— Может быть, у нас и получится, Каха, — тихо сказал Камен, словно говорил сам с собой. — А если нет, придется бороться против Паиса и Гуи в одиночку.

В глазах Камена горел холодный огонь, который, казалось, зажгла в нем Ту.

— Нужно спешить, — громко сказал я. — Мы должны покинуть дом, пока все спят после обеда.

Больше мне было нечего сказать, и мы стали терпеливо дожидаться женщин.

Ту постаралась тщательно скрыть свою принадлежность к дому Несиамуна. Исчезли сандалии, желтое платье и лента, исчез и медный браслет. Она была босой, в коротком платье из грубого полотна. Тахуру, вот кто всем своим видом демонстрировал, откуда она. За собой девушка тащила большой, туго набитый кожаный мешок, который Камен подхватил и взвалил на плечо.

— Мы выйдем через дверь для слуг, — сказал он. — Мама, на улице Корзинщиков есть пивная «Золотой скорпион». Мы там часто бываем с Ахебсетом. Приходи туда каждую третью ночь, он будет передавать тебе от меня весточки.

Мы стояли, готовые к выходу, но уходить почему-то не хотелось. Ту смотрела в окно. Тахуру нервно теребила подол платья, а Камен, сжав губы, смотрел на дверь. Мне тоже не хотелось оставлять эту комнату с ее атмосферой безмятежности, но вместе с тем каждый понимал, что эти стены не смогут нас защитить, когда нагрянет беда. Наконец Камен уже собрался было что-то сказать, как вдруг в дверь постучали.

— Кто там? — тревожно спросила Тахуру.

— Простите, госпожа, — послышался тихий голос. — Гость вашего отца ушел, и ваша матушка просила вам сообщить, что обед готов.

— Скажи ей, что я сегодня завтракала поздно и приду к ней после дневного сна, — ответила Тахуру, и в коридоре послышались удаляющиеся шаги. Девушка слабо улыбнулась. — Не хочется расстраивать маму, — сказала она, и Камен нежно погладил ее по волосам.

— Тебя не будет дома всего одну ночь, — по-мужски нетерпеливо сказал он. — Или ты предпочитаешь остаться и быть зарезанной в собственной постели?

Тахуру сверкнула глазами.

— Я не дура и не хочу, чтобы мои любимые из-за меня страдали! — заявила она и направилась к двери. Камен пробормотал извинение, и мы двинулись вслед за ними.

Мы осторожно вышли из дома. Несиамун с женой обедали в зале. Тихо спускаясь по лестнице, мы слышали их голоса и голоса слуг, прислуживающих за столом. Дом, казалось, был пуст. Те из слуг, которые не были заняты работой, ушли в свои помещения. В саду также никого не было, лишь возле дорожки валялись садовые инструменты. Тахуру повела нас вдоль стены, окружающей усадьбу, и, далеко обойдя главные ворота, мы вышли к боковому входу. Его охранял стражник, который только сонно махнул нам рукой, едва склонив голову в знак приветствия.

Мы оказались на тропинке у воды и молча двинулись дальше. Вокруг стояла тишина, все обитатели усадеб отдыхали после обеда. Никого не встретив по дороге, мы подошли к воротам усадьбы Мена. Здесь мы остановились, и Ту крепко обняла Камена.

— Стражники у озера не смотрят, кто выходит, им важнее, кто входит, — сказала она. — Я легко выйду отсюда. Через три дня я приду в «Золотой скорпион». Да пошлет Вепвавет нам удачу.

После этого Ту повернулась и, не оглядываясь, ушла.

Камен вздохнул.

— Вот такой я встретил ее впервые, — сказал он. — В грубом платье и босой. Я молю богов, чтобы она не осталась в моей памяти именно такой. Ну что ж, пошли.

Как и в доме Несиамуна, мы старались двигаться как можно тише, чтобы нас не заметил ни один из слуг, весьма преданных своему хозяину. Одно нечаянно брошенное слово могло погубить нас. К счастью, никто в этот час не работал. Камен провел Тахуру через сонный дом в комнаты матери, а я прямиком отправился к Па-Басту.

Управляющий лежал на своем ложе, совершенно голый. Опустив тростниковую занавеску, чтобы в комнату не проникал горячий воздух, он мирно похрапывал. Я тихо потряс его за плечо. Он мгновенно проснулся и сел на постели, потирая смятую подушкой щеку.

— Каха, — хрипло сказал он. — Что случилось?

— Ничего, — ответил я. — Камен вернулся, а с ним Тахуру. Он поместил ее в покоях Шесиры. Скрыть от слуг нам это не удастся, так что пойди и скажи им, чтобы держали рот на замке. От этого зависит наша жизнь, Па-Баст.

Па-Баст уже окончательно проснулся и теперь смотрел на меня тем пристальным взглядом, который появляется у всех управляющих, когда они разговаривают со своими подчиненными. Но я не был слугой в этом доме. Я был таким же служащим, как и он.

— Слава богам, что Камен жив, — сказал Па-Баст. — Расскажи-ка мне все по порядку. Я подозреваю, что ты с самого начала знал больше, чем говорил, так что теперь я тоже хочу все знать, если уж мне нельзя немедленно послать за Несиамуном. Скорее всего, он не знает, где сейчас Тахуру.

— Не знает. Не думаю, что он уже обнаружил, что ее нет, но это вопрос лишь нескольких часов. Это длинная история, Па-Баст. Ты можешь поклясться, что выслушаешь ее без гнева?

Па-Баст кивнул.

— Я всегда уважал тебя, Каха, — сказал он. — Я слушаю.

И я все ему рассказал, а когда мой рассказ подошел к концу, послеобеденный отдых уже закончился. Па-Баст слушал молча, лишь изредка задавая короткие вопросы и тщательно скрывая свои чувства, как и подобало хорошему управляющему. Наконец я умолк. Па-Баст встал и начал собирать свои вещи: длинную и свободную рубаху, браслет и красную ленту — знаки принадлежности к дому Мена. Эту ленту Па-Баст всегда повязывал на свой голый череп. Ни слова не говоря, он быстро оделся, думая о чем-то своем. Затем сказал:

— Я хорошо знаю Харширу, управляющего прорицателя, и управляющего генерала тоже. Я не слышал от них ни единого слова о том, что ты мне сейчас рассказал.

— Разумеется, — ответил я. — Они верные слуги и не любят сплетничать, как и ты, Па-Баст. А Харширу я знаю даже лучше, чем ты. Мы прожили в одном доме много лет. Ради Гуи он мог пойти на все, я тоже. Прошу тебя, оставь свои сомнения и не осуждай меня, пока не приедет наш хозяин.

Па-Баст, который в это время завязывал сандалии, выпрямился и посмотрел на алтарь Аписа, своего покровителя.

— Клянусь Тотом, богом, который управляет моей жизнью, — сказал я, — что весь мой рассказ — чистая правда. Спроси Камена, если не веришь.

— Спрошу, — мрачно ответил он. — И я буду молчать, но только до тех пор, пока не вернется хозяин. Разумеется, госпоже Тахуру нужно будет выделить служанку. Жаль, что все они сейчас в Фаюме. Придется поискать среди домашней прислуги. — Он нахмурился. — Ужасная история, Каха. В ней много зла, если только все это правда.