Геннадий выпил уже четыре бокала. Впору было бежать за второй бутылкой, желательно, чего – нибудь покрепче. Разговоры пошли о любви:

– Мы с тобой, как парочка в «Плутовстве» Конрад Брин и Винифред Эймс, только женатые.

– Странно, что у них не было любви.

– Ничего странного: роль Винифред Эймс первоначально писалась для мужчины.

– Да ладно?

Вера Марковна разлила последние капли полусладкого – любимого сорта Геннадия Петровича. «Никаких брютов – шампанское должно усиливать сладость момента, а не кислить его», – утверждал он.

Вера Марковна ушла от Геннадия Петровича поздно – после третьей бутылки шампанского, распитой втроем с медсестрой. Вечером все равно перезванивались – все – таки долго не виделись.

Начали с философии, перешедшей в профессиональные темы. С легкого похмелья всегда так – мысль рванула вверх, но все равно скатилась к тому, что лучше знает – к работе.

– Черчилль говорил, а одна пиарщица с ним соглашалась, что ему, мол, не нужно все, а нужно только самое лучшее. Это, конечно, хорошо. Не понравилась пациентка – «заходите следующая», как говорится. Но как, в таком случае, самосовершенствоваться? Если ты берешь только то, что подходит только тебе, то скоро обрастаешь тухлыми кораллами, как дно морской лодки, или как кит – рыбами – прилипалами. И деградируешь таким образом. Похоже на амплуа актера. Ведь, если логически рассуждать, амплуа – штука вредная: у актера растет заштампованность. Хотя, конечно, если важен не рост духовности и творческого потенциала, а толщина кошелька – амплуа как позиционирование, полезно. Но как, все же, расти духовно в том случае, если я не актер и отчитываюсь только самому себе?

– Проводить духовную встряску, вот как. На что тебе дано определение катарсиса?

– Ну а дальше снова придется обрастать? – Вопросом на вопрос, в своем духе, отреагировал Геннадий Петрович.

– Скажи спасибо, что ты будешь обрастать только подходящими тебе мусором или кораллами, как угодно. Другие – то вообще настоящим мусором обрастают и под его весом гнутся и погибают.

– А вот не надо меня с другими сравнивать! Вечно ты. Мне не лучше от того, если другому хуже. – «Только иногда, очень редко», – совестливо подумал Геннадий.

– Знаешь, я что подумала. Пиар все равно продает. Так или иначе. Вот ты где – то услышал какой – то факт. Кто – то услышал другой факт об этом же. Кому что понравилось, на то взгляд и упал. То и купил. Я этого Гарри Поттера не собиралась смотреть. Но по радио услышала факт о том, что «фильм – то детский, но для взрослых». И, знаешь, Геннадий, вот прости меня, но мне стало интересно, как может быть детский фильм не для детей, а для взрослых? И что – то там про бюджет – мол, самый большой в истории кино. Я и побежала, купилась на классическую разводку: куда стадо, туда и я. Позор, да?

– Дура ты, Вера.

Вот и поссорились. Но быстро помирились, тут же, в этом же разговоре. Мастерство профессиональных коммуникаторов.

Время – два часа ночи. Если бы не микро – ссора, отношения Геннадия Петровича и Веры Марковны не передохнули бы друг от друга по – настоящему. Он – лежал в палате, Вера Марковна же решила провести эту ночь за городом, в Ледове, тоже одна. Взяла с собой травматический пистолет, на всякий случай. И бутылку гранатового портвейна – подарок коллег из Израиля.

Геннадий Петрович, набирая номер со стационарного телефона в больнице на стационарный в загородной резиденции, почувствовал себя в далеком школьном детстве, когда разговаривать по телефону можно было часами. Жутко болели уши от прижимания трубки и даже ныли руки, согнутые в локтях по два – три часа. Разговоры велись беспредметные, но непременно ночные и при выключенном свете. Чувства, таким образом, обострялись до предела.

Геннадий Петрович не знал цели звонка – зачем звонил, чего хотел – но сам факт продолжительной беседы на общие интересные темы замирял естественным образом.

Вера Марковна сняла трубку с пятого звонка – разговаривать посреди ночи с легкой винной дымкой в голове не особо хотелось. Вот если бы собеседник выпил столько же и того же, пропорционально весу тела, еще можно, а так, смысл?

– Привет. Что делаешь? – Начал он разговор.

– «Битву экстрасенсов» смотрю.

– Прискорбная передача времен пост – кризиса – профессионалы не могут сами себя обеспечить работой, на пиарщиков денег нет, вот и соглашаются жопой повертеть в телевизоре.

– Да, там их с улыбкой встречают, всё понимают, но издеваются. Прикинь, первое испытание – найти и сжечь нечеловека, ну, типа угадать, где один манекен среди пяти столбов. Экстрасенс выходит на поляну, видит картину Средневековья, ведьмы на столбах и задумывается: «Блин, надо мной же издеваются! Что за гнусные намёки!» Но – ничего не поделаешь, надо пиариться, а то заказов не будет.

– Да, а на выходе с испытаний успешных и тех, что рожей покрасивей, с распростертыми объятиями ждёт, как легионеров, главный тренер российской сборной, директор экстрасенсорной фирмы, какой – нибудь «Чудесной силы»: «Добро пожаловать на производственный конвейер!»

– Мне что – то такое рассказывали. Жуть. Звериный оскал капитализма.

– И главное, без контракта успешно засветившийся экстрасенс не уйдёт. Иначе «Чудесной силе» его придётся самой в аут отправить, в небытие. Как говорится, если нормальная коммерческая фирма заинтересовалась кадром, то другие им интересоваться уже не должны. Всё возможное сделают.

Вера Марковна увидела мигающий мобильный – лежал с вечера еще без звука. Два пропущенных вызова от подруги ясно говорили: чего – то она хочет. Звонила Любовь, давняя школьная подруга, нашедшаяся в «Одноклассниках». Уже почти год они собирались встретиться, но как – то откладывалось. Любовь занималась внутрикорпоративным пиаром в каком – то совместном российско – итальянском предприятии. Бизнес средний, Вера Марковна не рассматривала его как клиента «РосПиара», а для других мотивов продолжения отношений просто не было времени. Если это был не выходной день, как сегодня… Иногда после конца напряженной рабочей недели суббота настает, как рай на земле. Тихо, спокойно, мысли не о работе. Оглушающая тишина. Сложно представить, что бывает у пиарщика в отпуске? Он просто глохнет от тишины. Но до отпуска было еще далеко.

Если успеваешь разгрести домашние дела, то мысли приобретают не бытовой, а творческий или сексуальный характер, в зависимости от склонности к сублимации. В отличие от Геннадия Петровича, который сексу предпочитал что – то посочинять, пописать, поиграть с образами, Вера Марковна была настроена более приземленно, что ли – ее тело жаждало больше удовольствий, чем душа. Несмотря на то, что женский оргазм в большей степени есть явление психологическое.

– Гена, я перезвоню.

– Окей. – Геннадий не смутился, пошел в ванную почистить зубы. Сразу после разговора он собирался, наконец, лечь спать.