стараясь стряхнуть нарастающее ощущение дежавю.

Усталость и уныние дают о себе знать, чувствую я себя хуже некуда. Чего мне хочется по-настоящему, так это вернуться домой, постоять подольше под душем, а потом спрятаться под одеялом эдак на месяц. А чего не хочется совсем — чтобы у меня вновь зарождалась надежда, чтобы потом разбиться. Я больше не могу.

Я открываю глаза и поворачиваюсь к Клементу.

— Простите, но с меня хватит.

— Чего-чего?

— Я больше не могу в этом участвовать.

— Но, пупсик, ведь это наверняка то самое и есть! Все, кому не лень искали в церкви, но сколько народу знало, что Гарри работал в подземке? А уж тем более про закрытую «Тауэр Хилл»? Да нисколько, готов поспорить. Мы сами узнали об этом только потому, что нам рассказал поп, а Гарри уволили за несколько лет до ограбления банка. Церковь на фиг, заброшенная станция — совсем другое дело!

— Я ценю ваши старания, Клемент, но я устала и очень хочу домой.

— И что потом? Где ты собираешься нарыть двадцать штук за пять дней?

— Делать нечего, в понедельник обращусь в кредитную компанию.

— Если бы ты и вправду считала это реалистичным вариантом, мы бы сейчас здесь не сидели. Или я не прав?

Он прав, и я знаю это. Кредит — лишь жалкая отговорка, попытка избежать безумия.

— Пупсик, посмотри на меня.

Что ж, я медленно поворачиваю голову и поднимаю взгляд на Клемента. Он снимает очки и сверлит меня своими голубыми глазами.

— Я здесь, чтобы сделать свою работу. И мне плевать, что ты думаешь обо мне. Можешь сколько угодно считать меня чертовым психом, но меня волнует только работа.

— Я ценю это, Клемент, но…

— Никаких «но», — перебивает он. — Даже если я и ошибаюсь насчет подземной станции, проверить-то все равно стоит, а? А если я ошибаюсь, мы найдем другой выход. Я буду искать выход до последнего вздоха, но ты должна довериться мне, пупсик. Мне необходимо, чтобы ты верила, что я смогу помочь тебе.

За последние восемнадцать лет в любви мне клялись пятеро мужчин. И впоследствии я усомнилась в искренности всех пятерых. Разумеется, обещания наверняка давались вполне серьезно, да я и сама им тогда верила. Тем не менее ни один из них не демонстрировал столь пронзительной искренности, которой сейчас горят глаза Клемента.

— Если тебе что и надо знать обо мне, пупсик, так это то, что я никогда не сдаюсь. Никогда.

Какой-то миг я наслаждаюсь прямодушием Клемента, с радостью готовая верить каждому его слову. Единороги существуют, луна сделана из сливочного сыра, и отнюдь не все мужики — козлы. Да, я бы охотно поверила во все это.

Как и большинство хороших вещей в моей жизни, это быстро проходит.

— Не знаю, Клемент.

— Послушай, ну почему бы нам просто не съездить и не посмотреть, как там обстоят дела?

Он надевает очки и достает пачку «Мальборо». Потом ловким движением откидывает крышку «Зиппо» и зажигает ее, как будто проделывал это уже тысячу раз — что, вообще-то, так и есть, если подумать.

Глубоко затягивается и медленно выпускает струю сизого дыма. Клубы поднимаются надо мной, и я улавливаю едкий табачный запах. Он смешивается с ароматом свежескошенной травы — и вот я снова семилетняя девочка, которая стоит в саду рядом со своим отцом, пока тот, пыхтя сигаретой, возится с газонокосилкой. Когда я еще не была испорчена ложью и нескончаемым разочарованием, что в конце концов устлали мой жизненный путь.

— Только посмотрим?

— Обещаю, пупсик, только посмотрим.

— И никакого проникновения со взломом?

— Честное скаутское!

— Наверное, я рехнулась. Что ж, поехали.

— Вот и хорошая девочка. Поверь мне, ты не пожалеешь, — сияет улыбкой Клемент.

— Клемент, я вас умоляю, оставьте вы свою покровительственность. Я женщина, а не девочка.

Он встает и давит окурок ботинком. И с хитрецой смотрит на меня.

— Иногда ты все еще девочка.

Разворачивается и шагает к калитке.

А я иду следом, гадая: он вправду только что это сказал?

24

На Камден-Хай-стрит, по пути к подземке, меня вдруг осеняет; что проще было дойти до станции «Кентиш-Таун», что всего лишь в пяти минутах ходьбы от церкви Святого Иуды.

— А почему вы не предложили поехать от «Кентиш-Таун»? — спрашиваю я у Клемента.

— Захотелось прогуляться. Заодно вот и поболтать получилось.

Выходит, наше небольшое отклонение от маршрута являлось частью его замысла.

Как бы то ни было, вдохновляющая речь Клемента возвратила к жизни мою целеустремленность. Пускай кожа по ощущениям — что пол в придорожной закусочной, крошечная часть меня все же испытывает тайное удовольствие, что квест наш не закончен. Клементу, разумеется, знать об этом незачем.

— А куда подевались пабы? — вдруг интересуется он.

— В смысле?

— Мы проходим уже четвертое здание, где раньше был паб.

— О, боюсь, это по всей стране так. На прошлой неделе об этом что-то говорили в новостях. Ежедневно закрывается около трех пабов.

— Уже столько не пьют, что ли?

— Вполне возможно, но дело тут, скорее, в супермаркетах, которые торгуют дешевой выпивкой. Ну и запрет на курение не сыграл пивным на руку, конечно же.

— О нет, только не говори мне…

— Увы, Клемент. В пабах тоже нельзя курить.

— Черт побери! Но ведь пинта пива и сигарета — это ж непременный британский атрибут! Вроде рыбы с картошкой фри!

— А вам никто и не мешает курить с бокалом в руке. Просто выйдите наружу, и весь сказ.

— Зимой-то, наверное, весело отмораживать яйца ради того, чтобы просто покурить.

— Это и есть одна из причин, почему люди предпочитают выпивать дома и почему закрывается множество баров.

Клемент качает головой, и его огорчение кажется мне искренним. Мастерская игра или же хронический бред? Хм, затрудняюсь с выбором.

Миновав Камден-маркет и «Электрик Болрум», мы заходим на станцию подземки.

— Вы знаете, куда ехать? — интересуюсь я.

— Ага. По Северной линии до «Бэнк», там переходим на «Моньюмент», и следующая уже наша «Тауэр Хилл».

— Вы уверены?

— Обижаешь!

Мы спускаемся к перрону Северной линии, и три минуты спустя поезд мчит нас в направлении станции «Бэнк».

Первая часть путешествия занимает тринадцать минут. Народу в вагоне немного, так что, к моему облегчению, мы садимся. На каждой остановке прибывают новые пассажиры, многие из которых поглядывают на свободное сиденье рядом с Клементом. Занять таковое, однако, никто не рискует.

В начале пятого мы прибываем на «Бэнк» и вместе с толпой покидаем платформу. Я замечаю указатель на «Моньюмент».

— Клемент, нам сюда.

Следует сущий лабиринт из переходов и эскалаторов.

— А