Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мать хочет нас, но здесь у него есть дети его собственной линии, ответственные за города. Не много, но несколько есть, и еще больше — в Европе.
Ричард сказал:
— Ты хочешь попытаться защитить от Вампирского Совета всю территорию Соединенных Штатов?
— Если мы сможем, да.
Ричард и я обменялись взглядами и снова посмотрели на Жан-Клода. Жан-Клод со всей его фетишистской модной одеждой стоял перед нами обнаженный и покрытый большим количеством телесных жидкостей, чем в эпизоде CSI. Могло показаться показным оптимизмом то, что он — что мы — можем выяснить способ не допустить метафизически самых мощных вампиров в Европе на территорию Соединенных Штатов, но мы уже выгнали троих из них, а также остатки Тьмы.
Мы еще раз посмотрели в карие глаза друг друга, а затем снова в голубые Жан-Клода.
— Я в деле, — сказала я.
— Что нам делать? — спросил Ричард.
— Я считаю, что мы освободили Белль от влияния Матери на данный момент, так что все, что им осталось, — это смерть, террор и насилие. Мы проиграем, если попытаемся бороться с ними их же методами.
— Ты хочешь сказать, что наше оружие — любовь, а не война? — спросила я.
Он кивнул головой.
— Я предпочла бы их просто убить, но Тьма просто перепрыгнет в другое тело, не так ли?
— Боюсь, что так.
— Действительно ли мы сможем не допустить ее в Соединенные Штаты? — спросил Ричард.
— Если другие Мастера Городов захотят, шанс есть.
— Почему бы им не хотеть помочь нам? — спросила я.
— Они захотят, ma petite, но им не понравится мой план.
— Почему? — спросил Ричард.
— Для этого им потребуется отказаться от большей части своей автономии и управлять Америкой так, как управляют в Европе.
— Почему, чем это поможет? — спросил Ричард.
— Им придется отказаться не только от политической автономии, верно? — спросила я.
— Non, им придется передать нам некоторые из своих полномочий.
— Ты говоришь о создании Совета здесь, в Америке, с тобой во главе, — догадался Ричард.
Он кивнул головой.
— Разве некоторые члены Совета не пытались нас убить, когда они только предполагали, что мы пытаемся это сделать? — припомнила я.
— Они собираются убить нас в любом случае, ma petite, ты еще не поняла? — он посмотрел на нас, и в его глазах было то, что я нечасто там видела: страх. — Если нас нельзя завоевать, они должны нас уничтожить.
— Из опасений, что мы сделаем именно то, что ты собираешься, — сказал Ричард.
Жан-Клод кивнул еще раз.
— Это будет состязание, смогут ли они победить нас или убить, прежде чем мы наберем достаточно силы, — проговорила я.
— Да, — сказал он.
— Мастера других городов не захотят отказаться от своей силы в твою пользу, — добавила я. — Пока они не почувствуют силу Совета, они не поверят тебе. Они подумают, что это просто предлог, чтобы захватить их власть.
— Именно, — подтвердил он.
— Некоторые из них скорее будут бороться, чем отдадут тебе свою власть, — сказал Ричард.
— Возможно.
— Мы собираемся начать здесь вампирскую гражданскую войну? — спросила я.
— Non, ma petite, между нами и нашими союзниками. Они не смогут организовать такую сильную оборону и не станут объединяться. Большинство будут жить или умрут на своей собственной территории.
— Ты планируешь заставить их отдать часть своей власти, даже если они откажутся?
— Чтобы не допустить проникновения в эту страну Любовника Смерти и Матери Всей Тьмы? О, да!
— Ты станешь плохим парнем, — сказал Ричард.
— Я знаю об этом.
— Ты планируешь метафизически принудить сопротивляющихся Мастеров?
— Если потребуется.
— Разве это не то, из-за чего мы боремся с Советом? — спросил Ричард.
— Да, но мы делаем это не в злых целях.
— Ага, значит, они просто должны поверить в наши благие намерения, — произнес Ричард.
— Нет, — сказал Жан-Клод, — они просто должны делать то, что я скажу.
— Если совершать зло по уважительной причине, от этого оно не станет добром, — заметила я.
— Ты хочешь, чтобы Матушка Тьма захватила остальных мастеров в этой стране?
— Ты знаешь, что нет.
— Тогда то, что для одного зло, для другого становится необходимостью, ma petite. Мы должны быть настолько безжалостными, насколько ты когда-либо была, и настолько убедительными, насколько я был когда-либо.
— Что требуется от меня? — поинтересовался Ричард.
— Будь честен с самим собой и с нами. Помоги нам не стать теми монстрами, которых в нас уже видят другие американские Мастера.
Ричард протянул руку, и после минутного колебания Жан-Клод принял ее. Я положила свою руку поверх их, и все, о чем я могла думать — было ли это началом революции? Не с лозунгами или беспорядками, но с несколькими людьми в комнате, пожимающими руки и имеющими цель. Мы пытались спасти нашу страну. Я могла поклясться, что другие Мастера городов не поверят в то, что мы спасаем кого-то, кроме самих себя. Нас вряд ли назовут патриотами. Нет, скорее, ублюдочными сволочами.
Все гостевые ванные комнаты были очень белые и современные, и совершенные, но когда я стояла в белой кафельной душевой кабине, мне было на это плевать. Вода была горячей, что было и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что горячая вода помогала побороть задеревенелость от лежания на холодных камнях в течение нескольких часов, а плохо потому, что вода обнаруживала каждое болезненное место, каждый синяк. Следы от укусов были единственными видимыми ранами, но по ощущениям, я вся должна была покрыться синяками. Хотя, может, и нет. Может быть, быстрое заживление устранит большинство синяков так же, как и вампирские укусы. Синяки — всего лишь разрывы кровеносных капилляров под кожей, но получала ли я такое их количество до всех вампирских меток? Я стояла под горячим душем и не могла вспомнить.
Почему-то меня беспокоило то, что я была не в состоянии вспомнить, получала ли я столько ушибов когда-либо раньше. Глупо, но это так. Я чувствовала, как сила скользит по моей коже. Вода внезапно стала слишком горячей. Я повернула кран вниз так, что пошла холодная. Жар был не в воде, он был от силы. Я знала этот вкус — Хейвен. Моя львица посмотрела на меня, и на секунду я увидела, как она оторвала свою морду от водоема, из которого пила. Словно поместив свое человеческое тело под воду, я также смогла визуализировать в воде мою львицу. Странное двойное видение заставило меня протянуть руку. Я дотронулась до прохладной, гладкой плитки, и это помогло мне обрести устойчивость. Я была здесь, в душе. Я была человеком. Я не была львом, пьющим из какого-то водоема посреди жаркой, высушенной солнцем саванны. Дерьмо. Ощущение было таким, словно мир льва стал более реальным, чем раньше, и это произошло не из-за Хейвена, а из-за львов и целительства, которое мы провели вместе с ними. Что-то из этого сделало мою львицу более "реальной".