— М-да, — сказал строгий незнакомец. — И много ты еще историй знаешь?

— П… порядочно, — сознался Костик.

— А теперь что расскажешь?

Костик увидел перед собой неприятный металлический предмет и узнал ножницы своей жены, дуры-рукодельницы.

— Можно, я ничего не скажу? — жалобно попросил он. — Как же это я попался? Всегда ведь был осторожен! Даже в школе, когда списывал чужие сочинения, всегда давал их другу-отличнику — вычеркнуть все умные мысли, чтобы учитель не догадался!

Голый мужик хмыкнул.

— Принято, — и участливо спросил: — В штаны не наделал?

Костик отрицательно помотал головой.

— Тогда загни что-нибудь о чемоданчике, — сказал голый.

— О чемоданчике? — пробормотал Костик, ежась под внимательным, даже можно сказать участливым, взглядом. — О каком чемоданчике?.. А! О том чемоданчике!

— О том самом, — подтвердил голый. — Так где же мы его найдем?

— Ей-богу, не знаю! — в отчаянии почти крикнул Костик и соврал: — Я его не касался! Даже не видел!

— Не расстраивай меня слишком, не говори, что даже не слышал.

Костик проглотил набившийся в горло войлок и признался:

— С… слышал.

В этот момент в дверь позвонили.

— Мы кого-то ждем в гости? — любезно спросил голый у Костика.

— М… может это Маша, моя жена, — предположил Костик.

— Сомневаюсь, — сказал голый.

В дверь снова позвонили.

— Какой-нибудь гребаный халат в доме есть? — спросил голый.

Впрочем, что это мы всё: голый да голый! Ведь мы прекрасно знаем, как на самом деле зовут незнакомца, оказавшегося в Костиковой ванной: Гена Штопор, он же Геннадий Патрикеев.

Через минуту Патрикеев с трудом натягивал не слишком просторный для него Костиков халат, и закончив эту операцию, подтащил хозяина халата и квартиры к еще не сломанной двери в туалет.

— Прикрой хохотальник и дыши тихо!

Как только Костик влетел в прохладный сумрак и рухнул на унитаз, вокруг наступила тьма. Он услышал, как дверь туалета блокируют по технологии, заимствованной у его жены. В это время в кармане завибрировал телефон, Костик стремительно выудил его и сдавленно прошептал:

— Алло!

Это был звонок от Севы, о котором мы уже знаем, поэтому гораздо интересней посмотреть, что творилось снаружи.

Штопор-Патрикеев заглянул в дверной глазок. Звонивший все еще топтался у квартиры. Не надо было читать много книг по психоаналитике, чтобы с первого взгляда разгадать его полную безобидность. Конечно, Штопор мог бы притвориться, что квартира оставлена на попечение домового, но ему была нужна информация, а информацией являлось все, что связано с козлом, сидящим в туалете. Поэтому Гена долго не раздумывал: распахнул дверь и стремительно втащил ушлепка внутрь. Зоологу эта сцена напомнила бы о том, как в далекой Африке крокодил выскакивает из воды, чтобы схватить зазевавшуюся антилопу-гну.

— Ну, послушаем, фофел, что ты здесь забыл. Только не говори, что ты социальный работник, а то отправишься покупать костыли, причем для себя самого.

— Я не социальный работник, — сказал антилопа-гну.

Как вы уже наверняка догадались, это был Иннокентий Самокатов.

Повертев головой, он спросил:

— А где Маша? Я звонил, но никто не ответил. Она дома?

— Увы! — сообщил Гена Штопор, как следует встряхнул Самокатова и поинтересовался: — Еще что-нибудь прыгнуло на язык?

— Здесь еще живет Костик, — сообщил Иннокентий.

— Кто этот Костик?

— Между нами говоря, порядочная сволочь.

— Не самая плохая репутация в наше время, — констатировал Патрикеев.

— А вы кто? — в свою очередь спросил Иннокентий. — Уж вы-то наверняка социальный работник, раз так боитесь конкуренции.

— Верно. Изучаю социальные портреты козлов и сволочей. Умоляю мне помочь. Так что мы имеем добавить?

— Вы насчет Костика?

— Разве я непонятно сказал? Кстати, может ли такое быть, чтобы эта сволочь рассказала тебе об одном чемоданчике?

— Не могло быть, потому что я с ним принципиально не разговариваю.

— Не накатывай дурочку! Какого полового члена ты тогда сюда приволокся?

— Мне передали, что звонила Маша, его жена.

Штопор усмехнулся.

— Взошла заря над лесом и осветила верхушки дубов. Как я догадываюсь, этот козел Костик бьет свою Матрену, а она приглашает тебя утирать слезы?

— Примерно так, — согласился Самокатов. — Только он ее не бьет, а обижает. И вообще жизнь испортил.

— Понял. У вас тут любовная драма. Это не мой формат.

— А какой ваш формат? — чистосердечно поинтересовался Иннокентий.

— Ты что, понты отбивать надумал? Здесь я спрашиваю. Ты вообще-то чем занимаешься?

— Я? — Самокатов задумался. — Рекламные щиты ношу…

— И все? — спросил Штопор, еще раз как следует встряхнув некрупное тело.

— В свободное время изучаю последовательность случайных дискретных величин, — на всякий случай сообщил Иннокентий.

— Ты мне все мозги вынес! — сказал Штопор, раздражаясь от услышанной белиберды.

На секунду он задумался: что делать с придурковатым ботаником? Один человек — одна проблема, два человека — две проблемы.

— Если ты такой умный-переумный, тебе в кайф в тишине посидеть!

Штопор ногой отшвырнул стулья, запирающие туалет, и, держа одной рукой Иннокентия, другую сунул в темноту и выудил оттуда Костика.

— А! Вот ты где! — сказал Самокатов не без сарказма. — Тебе тут самое место. Как ты сюда угодил?

Костик не стал размениваться на взаимные колкости и по привычке ответил довольно длинно:

— Когда я работал в одной конторе, то у нашей секретарши Зины Бычковой на все вопросы были два ответа: «Для секса» и «Так исторически сложилось». Ее спрашивают: «Почему документ такой мятый?», а она: «Для секса». Ей говорят: «Почему вчера ты не послала факс?», а она: «Так исторически сложилось».

Патрикеев милостиво дослушал рассказ, а в конце велел:

— Ну, хватит туалетную бумагу жевать. Ты, ботаник, мне не нужен, — сказал он, заталкивая Самокатова туда, откуда вытащил Костика, — а ты, фуфлогон…

— Тогда уж фуфломет. А еще лучше — фуфломейстер, — храбро поправил Костик, чувствуя, как от страха ноги прилипают к полу.

Штопор посмотрел на него взглядом человека, не умеющего ценить филологические изыски.

— А ты, фуфломет, колись: где драндулет? Белый. Называется «Жигули». Номер подсказать?