Да, это понимал каждый из нас. Охотники Плавта явились сюда за пищей. Поэтому они не упускали возможности при каждом удобном случае отхватить кусок своего поверженного собрата по единоутробству, если можно было так назвать эти разрозненные самоходные части одного гигантского организма.

К тому времени командор Эр уже накоротке переговорил с Быховским как военный с военным, причем продемонстрировал ему пару каких-то странных жестов, которые старлей сразу понял, а мы, гражданские шкуры — ни на йоту.

После этого Быховский велел своим бойцам целить и бить первым делом по коммуникационным нитям.

В свою очередь Федор, напустив на себя свой самый солидный вид, поинтересовался у Эра, почему тот выжигал слизням прежде всего подошвы.

Инопланетянин некоторое время меланхолично смотрел на Смагина. Не иначе, делал поправку на тупость, а потом бросил всего одно слово:

— Церебры.

И для наглядности пальцем постучал себя по лбу абсолютно земным, знакомым каждому жестом.

И тут меня осенило. Ну, конечно, как мы могли забыть! Где-то среди всего этого стада ползущих кишечнополостных бурдюков наверняка должны скрываться особи с цереброй в брюхе!

Командор с самого начала атаки Плавта надеялся, что среди убиваемых им охотников окажутся носители церебр. Если найти и перебить всех носителей церебр, тогда слизняки сразу станут для нас практически безопасны. Потому что вся эта жуткая биомасса лишится разума, ну или, если угодно, той сложной системы инстинктов, которая позволяла им действовать достаточно целесообразно и, главное — коллективно.

Без координации со стороны церебр, небось, флуггер пирофорами не собьешь!

— А их никак нельзя вычислить? Ну там, по внешним признакам каким-нибудь?

— Скажи еще — по блеску интеллекта в глазах, — презрительно буркнула Тайна. — А глаза такие у-у-у-мные… — издевательски заканючила она. — Да только вот проблема — глазок-то и нету. Верно, лапундер?

— Что есть ла-пун-дер? — Осведомился Эр. — Это звание в вашем военном флоте? Оно высокое?

— Достаточно, — заверила его девушка, нагло глядя прямо в глаза «королю». — Думаю, до самых кокосов на пальме достанет, приятель.

— Ошибаешься, — поправил ее Смагин. — По пальмам они не лазают. Такая махина враз сорвется. Лапундеры обитают всё больше в горах. Оттого у них и седалища такого цвета — вечно сидят на раскаленных солнцем камнях.

Эр озадаченно переводил трехглазый взгляд с одного из нас на другого и третью. Как раз хватило на каждого по глазу.

— Что есть ла-пун-дер? — Настойчиво повторил он. — И какое у него се-да-лище?

— Отличное у него седалище, — поспешил уверить его Федор. — А лапундер — это такое гордое, красивое животное, обитает на Земле.

— На кого есть похожий? — Гнул свою линию «король», подозрительно сверля глазами Смагина.

— На меня, — не моргнув глазом, вывернулся Федор. — Он же все-таки вроде предка у нас, землян. Обезьяны, приматы, лемуры всякие…

— Лемуры? — Повторил Эр. — Я понимать это слово. У нас на Отчизне тоже быть лемуры. Лемур — это есть хорошо.

— Быть — хорошо. А есть — не очень, — вставила свои пять копеек в наш биологический диспут Тайна, нахально усмехаясь инопланетянину прямо в его морщинистую кожистую маску, то есть в лицо.

— Лемур быть наш предок, — важно пояснил Эр. — Пралемур стать прарефлексор по-вашему. Теперь лемур почти нет. Рефлексор — много. Я есть рефлексор. Вы есть люди. Значит, ваш предок быть лапундер. Так?

И он обвел нас торжествующим взглядом как памятник победившей неодномерной логике.

— Ну вот, докатились, — фыркнула Тайна. — Предок, называется. Добро бы еще питекантропы там, синантропы всякие, а то какой-то красножо…

— Совершенно верно! — Дружно рявкнули мы с Федором, так что сидевший в углу КУНГа Борис вздрогнул.

А Дарвин-то был прав, курилка! Коль скоро эти, как себя только что назвал Эр, «рефлексоры» действительно произошли от лемура, сиречь примата, пусть и наполовину, значит, теория эволюции вовсе не суха, а тоже эта… пышно зеленеет.

— Ладно, интеллигенция, — крякнул Смагин, поглядывая в бойницу. — Сейчас нам почешут и седалища, и рефлексы… Всем приготовиться!

Из клубов дыма выкатилась передовая цепь «ежей».

Выдвинутые вперед бойцы в экзоскафандрах для катящегося вала разъяренных и обезумевших от близости белковой пищи голодных органоидов стали форменными волноломами.

Они разрезали натрое переднюю линию охотников огнем плазмометов, выкосив три широких прорехи в наступающей армаде.

Справедливости ради надо отметить, что погибли далеко не все органоиды, оказавшиеся на директрисах огня операторов. Но во всяком случае плазма изрядно погасила наступательный накал противника, расшвыряв охотников в стороны и, что гораздо важнее, повредив и спутав множество коммуникационных нитей.

Вдобавок с правого фланга колонну органоидов, теснившуюся на аллее, полосовал кинжальным огнем четвертый богатырь Быховского, облаченный в доспехи экзоскелета.

А по центру «охотников» в упор расстреливали автоматчики.

— Огонь! — Скомандовал Смагин и короткой пристрелочной очередью обозначил крайнего левофлангового слизняка.

Я нажал на спусковой крючок.

Мне довелось стрелять из полноценного боевого автомата «Алтай» первый раз в жизни. Отдача оказалась слабее, чем я думал.

Я в тот миг не осознавал главного: поскольку «Алтай», как и большинство других образцов современного стрелкового оружия, стреляет при помощи жидкого пороха, импульс его пуль не является константой, а регулируется специальным движком на левой стороне ствольной коробки в весьма широком диапазоне. Для стрелков, лишенных боевых экзоскелетов, расход жидкого пороха приходилось выставлять минимальным и не использовать несколько типов специальных утяжеленных боеприпасов. Из-за всего этого поражать органоиды Плавта из «Алтаев» сколько-нибудь уверенно мы просто не могли. (К слову, сказанное относится и к бойцам взвода Пучкова, и только чудо-богатыри Быховского, облаченные в могучие экзоскелеты, могли шпарить из автоматов от души.)

В общем, то ли импульс пуль был недостаточен, то ли просто никто из нас не попал, наша стрельба не положила конец слизняку. Органоид резко вильнул в сторону и скрылся за соседним грузовиком. Но, по крайней мере, мы тоже вносили посильный вклад!

Органоиды всё прибывали и упорно перли вперед — Плавт не привык считаться с потерями. И судя по тому, что перестрелка, которую вела с атакующими охрана Периметра, стала затихать, а серый дым от пирофор в районе ворот повалил еще сильнее, дела у взвода капитана Пучкова обстояли совсем неважно.

Через минуту стало жарко и у нас.

Слизни расшвыряли уличные скамейки баррикады как соломенные тюфячки.