найдет своего собрата. Вместе они сплетают корни, образуя огромные спутанные острова. Только после этого на них распускаются цветы.

Эйса ощущает нечто подобное. Ночь прошла ужасно, но сейчас, пообщавшись с девушками, она чувствует себя так, словно оказалась дома, чего давно не испытывала. Словно они три океанских цветка.

Понтифик складывает руки на груди. Когда он служил церковным отцом в квартале Грифона, кожа на них постоянно трескалась, а сейчас она нежная. Понтифик использует крем из козьего молока и лепестков эстафлауэра. Ему больше не нужно трудиться ради своей цели. Теперь он глас богов, и люди, как тот, что сейчас громко вещает перед ним, призваны исполнять его волю и вершить правосудие. Однако помощники не всегда выполняют то, что от них требуют.

В зале для аудиенций в церкви Августейна высокие потолки и богатое убранство. Братия, его советники, сидят на позолоченных стульях с прямой спинкой. А стул Понтифика, конечно, расположен на помосте, возвышаясь над ними. Понтифик старается не показывать досаду, пока брат Дорисалл продолжает бушевать.

– Я нашел их, – твердит Дорисалл. Красная краска на его лице размазалась… и, к сожалению понтифика, он не догадался привести себя в порядок перед незапланированной аудиенцией. – Я наконец-то нашел их. Великие Дома действительно прятали их все это время.

Он говорит о ведьмах. Эта мысль вызывает трепет у понтифика. Он давно подозревал, что Великие Дома хранят святотатственные секреты, и это подтвердилось. Он бы мог объявить это предательством богов и использовать против лордов, если бы этот патер все не испортил…

Понтифик поднимает руку:

– Я послал тебя, брат Дорисалл, найти доказательства существования ведьм. Но не вижу их.

– Они творили магию на моих глазах, понтифик. Мои помощники могут подтвердить это.

Его помощники. Этот человек слишком много на себя берет.

– Боюсь, заверений нескольких усердных мальчишек и их учителя недостаточно, чтобы надавить на Совет. Да они взбесятся, когда узнают, что ты натворил.

Дорисалл хмурится и указывает наверх, где расположены камеры, в которых отсиживаются Динатрис и молодой лорд из дома Мэйлонов.

– Мальчишка, Тенериф, охотно вам все расскажет. А вот у родственников ведьмы показания придется выбивать.

Волна отвращения захлестывает понтифика. Ему никогда не нравилась Фрей Динатрис. Женщина не должна возглавлять Дом. Но тем не менее она представительница одной из самых богатых семей Симты. Если он заставит ее выпить зелье правды, это вызовет проблемы. Жаль, что брат Дорисалл не так благоразумен и плохо разбирается в политике.

– Я попросил тебя проверить слухи как можно незаметнее. – Понтифик растягивает последнее слово. – И передать мне все, что удалось узнать. Но вместо этого ты вторгся в особняк Великого Дома без официального разрешения и без смотрителей, а затем упустил ведьм.

Лицо Дорисалла багровеет.

– Я услышал голос Маррена.

– Ты услышал голос тщеславия. И теперь мне предстоит разбираться с твоими ошибками.

Брат Дорисалл таращится на понтифика, то открывая, то закрывая рот, как пойманная рыба. Понтифик поднимается и расправляет пурпурное одеяние. Братия следует его примеру.

– Братья мои, – говорит он. – Нам нужно действовать осторожно. Мы оказались в сложной ситуации.

Один брат хмурится:

– Вы же не отпустите Динатрис, понтифик?

– Нет, брат. Мы воспользуемся преимуществом, пока оно у нас есть. Но придется разговаривать с нашими заключенными очень деликатно. А значит, они вряд ли расскажут то, что мы хотим.

– Но мальчишка Мэйлон может, – вступает в разговор другой. – Его слова что-то значат.

– Действительно.

Показаний Тенерифа будет достаточно, чтобы провести обыски в Домах и перетрясти все их грязное белье. Эти семьи погрязли в коррупции и обладают слишком большим влиянием в Совете.

– Нам нужно найти способ выманить ведьм из нор, в которых они прячутся.

Понтифик складывает ладони так, что они напоминают раскрытую книгу.

– Расставляя ловушку, охотник делает вид, что уходит. Жертва должна поверить, что ей ничего не угрожает. Нужно запастись терпением и дождаться, пока она не опустит ногу в ловушку. А затем… – Он схлопывает нежные ладони. – Затем мы нанесем удар.

Леди Фрей Динатрис расправляет спину. Тот, кто делал эту каменную камеру, постарался, чтобы гости не чувствовали себя здесь комфортно. Это место для покаяния… признания грехов. Но понтифик ничего от нее не добьется.

Рядом тихо плачет Оура, поглаживая волосы Самсона, лежащего у нее на коленях. Его рана больше не кровоточит, но церковники не прислали врача, чтобы помочь ему. Леди Фрей добавляет этот пункт к списку оскорблений, за которые она отомстит.

– Они будут нас допрашивать? – шепчет Оура. – Они же не посмеют?

– Конечно посмеют, – шепотом отвечает леди Фрей.

Она видела понтифика мельком, когда Красная Рука протащил их через церковь Августейна и показал братии, словно добычу. Понтифик прекрасно умеет скрывать эмоции – он бы не заполучил столь высокий пост, если бы не умел, – но она разглядела на его лице удовлетворение. И голод.

Леди Фрей закрывает глаза и задается вопросом: «Где сейчас девушки?» Судя по тому, что здесь их нет, им удалось сбежать. Она мысленно обращается к мужчине, которого никогда не переставала любить: «Прошу, Крастан, присмотри за ней».

Если эти люди доберутся до Матильды, она умрет.

– Я слышал, что они насильно вливают людям в рот сыворотку правды, – хрипит Самсон. – Это так, бабушка?

Она тоже слышала, что церковь использует алхимические зелья на допросах. Маленькие лицемеры, готовы все что угодно признать святым, заявляя, что руководствуются волей богов.

– Возможно, – ответила леди Фрей.

Она с юных лет носит при себе различные зелья. Они спрятаны в карманах ее нижнего платья, где никто не станет их искать. Леди Фрей достает бутылек. Зелье «Судья», оно сводит на нет действие любого алхимического средства. Его приготовил для нее Крастан.

– Нужно набраться мужества, мой дорогой. Они скоро поймут, что нам нечего скрывать.

– Какая разница, станете вы что-то скрывать или расскажете все, – раздается усталый голос из соседней камеры. – Птичка уже вырвалась из клетки.

Поморщившись, Самсон садится.

– Тенни? Это ты?

Раздается стон. Они не видят его, но по голосу ясно, что ему плохо.

– Прости, Сэм, – говорит он. – Я не думал, что втяну тебя в это. Или что сам окажусь здесь.

Леди Фрей поднимается:

– Если хочешь загладить вину, Тенериф Мэйлон, расскажи, что произошло. Все до мельчайших подробностей.

На мгновение повисает тишина, а затем Тенериф признается во всем. Он рассказывает про воздушный поцелуй Матильды на вечере у Леты, о том, как ему улыбнулась удача, а потом он проигрался в пух и прах, как он бросился на Матильду в «Клубе лжецов». Как ее защитил Деннан Хэйн.

Проклятие, Тильда. И почему она никогда не слушается? Почему она такая же, какой когда-то была сама леди Фрей: не задумывается, чем может обернуться ее безрассудство.

Леди Фрей обдумывает слова Тенни, просеивая, сортируя их и пытаясь понять, насколько он для них опасен. Этот мальчик не обладает сильной волей. В этом можно не сомневаться. Стоит понтифику чуть надавить, и он сломается.

Леди Фрей присаживается у