— Значит, свобода — это дом?

— Да нет же! Дом — это всего лишь одна каменная коробка в целом районе. А снаружи — там чего только нет! И мусорные бачки, и канализация, и недоеденные чипсы прямо на улице… Хотя там, конечно, можно попасть под машину, или нарваться на кота, или просто кто-нибудь пришибет камнем. Чем больше свободы, тем больше сложностей.

— А улица…

— Это часть города. Город огромен, и в нем так много интересного!

— Но и опасностей больше?

— Разумеется. В природе всё уравновешено. Чем больше клетка, тем больше свобод, но и ограничений тоже. Хочешь, я тебя тоже выпущу, пойдешь, посмотришь сама, что к чему?

— Нет, спасибо, — ответила шиншилла и на всякий случай подперла дверцу клетки поилкой. — Кажется, меня вполне устраивает тот уровень свободы, что я имею.

* * *

В нашем лесу царят мир, гармония и экологическое равновесие. Почти всегда. Да нет, правда же! Вот честное слово! Даже лисы умудряются как-то с зайцами уживаться. Подробностей не скажу, не знаю: то ли они одних добровольцев едят, то ли осуществляют узаконенную эвтаназию… Надо уточнить. Зайцы, правда, пару раз жаловались, но, разумеется, не мне, так что детали я как-то упустил. Ну и пес с ними, с зайцами, они вечно бухтят. Большое дело, заяц. Вот оборотни — это да, это проблема.

Не всегда, конечно. Только во время полного затмения.

Они тогда с ума сходят. Ведь вот, вроде, полнолуние — а луны-то и нету. Звездное небо, в нем ни облачка — а луну будто съел кто, пропала. Непонятно, то ли в человека обратно перекидываться, то ли волком пока оставаться, до особого распоряжения.

А у них же это бессознательное! Они же, медведь их заешь, сами не в курсе, кто есть кто. Ну, стоит себе в лесу деревенька и стоит, а что каждое полнолуние по дворам волчьи отпечатки появляются — это и не волнует никого, мало ли, бывает. Капкан разве что поставят на всякий случай.

И вот перекинется кто-то в ночь затмения, откроет свои волчьи глаза — а перед ним ненавистная человечья рожа. Жена, или брат, или сосед, а может, еще кто. Да он же не соображает, какое у оборотня соображение? Бросается и грызет. А люди просыпаются среди ночи и видят вокруг волчьи глаза. Тоже не слишком раздумывают, хватают кто вилы, кто топоры, и рубят кого ни попадя по живому — сына, или мать, или дедушку — в темноте ведь черта с два разберешь, да и при свете не догадаешься.

А форма не держится, инстинкты в смятении, только что был оборотень человеком, а теперь снова волк, а через минуту опять, может, в человека заделается. То брат за сестрой с топором гоняется, то сестра за братом с вилами, то отец бабушку грызет, то бабушка отцу кишки выпускает. По всему лесу носятся, орут, кругом шерсть, кровь, непотребство. Тут уж все в лесу разбегаются куда подальше, лишь бы под раздачу не попасть. А ведь попадают. Людям, когда они на взводе, всё едино, кабан ты там, медведь или вообще ёжик. Глаза светятся — значит, волк. Ну и кабаны с медведями, понятно, в долгу не остаются. Да и ёжики тоже — если успевают, конечно.

Потом-то, ясное дело, опять луна появляется, все успокаиваются, уползают раны зализывать. А утром уж как голосить начинают, когда речь обретут! Это спервоначалу. А потом, когда своих покойников зароют, замолкают. И начинают друг на друга волками смотреть, как будто у них опять полнолуние. Подозрительно так. И шепот повсюду такой недобрый. Волки, мол, среди нас. Никому доверять нельзя. Даже и тебе, милый друг, ни в жисть не поверю без доказательств, а их-то ты и не предъявишь.

Еще день-другой, и новые трупы появляются. Хотя, вроде, и не перекидывался никто. И не загрызенные, а тихо так, по-домашнему — кого ножом пырнут, кого колуном по голове обиходят. Ну или в реке утопленник всплывет, уже и непонятно, после раков-то, то ли сам утоп, то ли заставил кто. Дальше — больше, в смысле трупов. А пройдет недели две, и тут уж всех как прорвет, похватают факелы, кого-нибудь самого волосатого и хмурого сожгут прямо в избе, на том и успокоятся. До следующего затмения.

* * *

Представьте себе сказочную страну. В ней живут самые разнообразные существа: феи, гномы, гоблины, эльфы… ну кто там еще? Все, в общем, живут.

А потом появляется новая раса — назовем ее Бехолдеры. Ничем не примечательная, кроме одного мерзкого, просто-таки жуткого свойства: у них Дурной Глаз. На что ни посмотрят — испортят. Летит, например, фея, а Бехолдер на нее глянет — и вот уже нет никакой феи, порхает бабочка. Встретит Бехолдер в буреломе лешего — и хорошо еще, если в медведя взглядом превратит, а то ведь может и в корягу. Пройдет Бехолдер сквозь толпу великанов, и даже сам не поймет, откуда вокруг взялось столько причудливых скал. Залезет на болото — и ни одного гриндилоу не останется, только мерцают болотные огоньки. А всякие воздушные создания, которые послабже, и вовсе под его взглядом исчезают, исходят легким паром.

Только всякая ночная нечисть худо-бедно уцелела — на их темное счастье, Бехолдер ночью слеп как крот. Ну и часть дневных созданий поневоле ушла в ночь; кто-то в землю зарылся, кто-то в пещеры ушел — куда-нибудь, лишь бы не попадаться Бехолдерам на глаза.

И ведь никому эти Бехолдеры зла не желают! Просто воспитание у них такое. Пока они совсем маленькие, могут хоть в упор на кого угодно смотреть. А потом усваивают от взрослых их магию (взрослые Бехолдеры называют ее просто «правильным взглядом на жизнь») — и все, пиши пропало. Глянут, и наповал!

Словом, никого в сказочной стране не осталось. Одни люди.

* * *

— Эй, это моё молоко!

Домовой подпрыгнул от неожиданности и шустро юркнул в сторону, но тут же сообразил, что пугаться нечего, вернулся к мисочке и нагло подбоченился.

— А ты кто такой, чтобы мне в моём доме указывать?

— Дом, может, и твой, — ответил Котенок, — а молоко — моё! Не смей лакать!

— Да нам, домовым, тысячу лет молоко ставят! А тебе, малявка, самому от силы месяц!

Котенок подумал немножко, потом выгнул спину и зашипел. Домовой попятился.

— Ну ты чего, чего?..

— А того! Моё молоко, и всё тут.

Домовой раздраженно засопел.

— Не положено тебе молока. Ты кошка, твое дело мышей ловить, вот ими и питайся.

— У нас нет мышей.

— А раз нет мышей, значит, и кошка не нужна! От тебя никакой пользы в доме.

— От меня в доме уют, — пояснил Котенок. — Меня для уюта и брали. И я его о-бес-пе-чи-ваю. А от вас, домовых, какая польза?