Сенатор вздрогнул, но ничего не ответил.

— Целая предвыборная речь, — промолвил Нед после непродолжительного размышления, — капелька правды и вагон красноречия. — Он поморщился. — Вы хотели просить об одолжении.

Сенатор опустил голову, потом поднял ее и посмотрел Неду в глаза.

— Я бы хотел попросить вас об этом наедине.

— Нет.

— Прости меня, моя дорогая, — обратился сенатор к дочери и снова повернулся к Неду: — Я сказал вам правду, но я хорошо понимаю, в каком двусмысленном положении я оказался. Я прошу вас как о милости вернуть мне мой револьвер и оставить меня на пять минут… нет, всего на минуту… одного в этой комнате.

— Нет.

Сенатор умоляюще прижал руку к груди.

— Хотите улизнуть от расплаты? — сказал Нед. — Не выйдет.

II

Нед Бомонт проводил к двери Фарра, седовласую стенографистку и двух полицейских сыщиков, уводивших сенатора.

— Не хотите пойти с нами? — спросил Фарр.

— Нет, но я еще загляну к вам.

Фарр с энтузиазмом потряс ему руку.

— Заглядывайте ко мне почаще, Нед, — попросил он. — Вы откалываете жуткие фокусы… но раз все кончилось благополучно, я не сержусь.

Нед улыбнулся ему, обменялся прощальным кивком с сыщиками, раскланялся со стенографисткой и закрыл дверь. Он прошел в белую гостиную, где на диванчике с круглой спинкой лежала Дженет. Она поднялась ему навстречу.

— Они ушли, — буднично сказал Нед.

— А он?..

— Он продиктовал полное признание, гораздо более подробное, чем то, что слышали мы.

— Вы скажете мне правду?

— Хорошо.

— Что они с ним… — она запнулась, — что ему грозит?

— Ничего особенного. Возраст и положение спасут его. Скорее всего его обвинят в непредумышленном убийстве и оправдают или же приговорят условно.

— А вы тоже считаете, что это был несчастный случай?

Нед отрицательно покачал головой. Глаза его смотрели холодно.

— Я думаю, что, когда его переизбрание оказалось под угрозой, он потерял голову и убил собственного сына.

Дженет не спорила. Она нервно сжимала и разжимала пальцы.

— А это правда… что он собирался застрелить Поля?

— Разумеется. Он встал бы в позу джентльмена старой школы, мстящего за сына, там, где закон оказался бессильным, и ему бы все сошло с рук. Он знал, что Поль перестанет играть в молчанку, как только его арестуют. Поль молчал из тех же соображений, из которых он поддерживал вашего отца на выборах, — ему нужны были вы. Взяв на себя вину убийства вашего брата, он бы потерял вас навсегда. Ему плевать, что о нем думают другие, но если бы он узнал, что вы подозреваете его, он бы оправдался в ту же секунду.

— Я ненавидела его, — скорбно покачала она головой. — Я навлекла на него беду, но я и сейчас ненавижу его. — Она всхлипнула. — Почему так устроена жизнь, Нед?

— Не задавайте мне загадок, — раздраженно отмахнулся он.

— А вы обманули меня, обвели вокруг пальца, принесли мне столько горя, но я все равно не в силах вас ненавидеть.

— Еще одна загадка.

— Нед, а вы давно знали… про отца?

— Трудно сказать. Где-то в подсознании эта мысль крутилась у меня чуть ли не с самого начала. Ничем другим я не мог объяснить дурацкого поведения Поля. Если бы он убил Тейлора, он сразу бы признался мне в этом. У него не было никаких причин скрывать от меня свое преступление. А вот преступление сенатора — это другое дело. Он знал, что я недолюбливаю сенатора. Я заявил ему об этом без обиняков. Он боялся, что я выдам вашего отца. В том, что я никогда не выдам его, он был уверен. И когда я заявил, что собираюсь докопаться до истины, он заткнул мне рот фальшивым признанием.

— А почему вы недолюбливали отца?

— Терпеть не могу сводников.

Она покрылась румянцем и отвела глаза.

— А почему вы меня недолюбливаете? — спросила она сдавленным голосом.

Нед молчал.

— Отвечайте! — воскликнула Дженет, закусив губу.

— Вы — славная девушка, но не пара Полю, и вы бессердечно играли с ним. Вы и ваш отец морочили ему голову. Я пытался открыть ему глаза. Я объяснил ему, что вы оба смотрите на него как на низшее существо, как на животное, с которым все средства хороши. Я пытался втолковать ему, что сенатор всегда все получал без борьбы и в трудную минуту потеряет либо голову, либо человеческий облик. Но Поль был так влюблен в вас… — Нед сжал зубы и повернулся к роялю.

— Вы презираете меня, — хрипло проговорила она. — Считаете меня продажной женщиной.

— Я не презираю вас, — возразил Нед, не поднимая на нее глаз. — За все, что вы сделали, вы получили сполна. Да и все мы тоже.

— Теперь вы с Полем снова станете друзьями, — сказала она после долгого молчания.

Он резко повернулся и, посмотрев на часы, сказал:

— Я должен проститься.

Дженет с испугом вскинула на него глаза.

— Разве вы собираетесь уезжать?

— Я еще успею на четырехчасовой поезд.

— Навсегда?

— Если только меня не заставят выступить свидетелем на суде. Но я думаю, мне удастся отвертеться.

Она порывисто протянула ему обе руки.

— Возьмите меня с собой.

Нед часто заморгал.

— Вы действительно хотите уехать или это просто истерика? — Он чуть покраснел. — Впрочем, не все ли равно. Если хотите, я возьму вас с собой, — сказал он, прежде чем она успела ответить. — А что будет со всем этим? — Он хмуро обвел рукой комнату.

— Какое мне до этого дело? — с горечью сказала она. — Об этом кредиторы позаботятся.

— Тогда подумайте вот еще о чем, — с расстановкой проговорил Нед. — Все будут считать, что вы бросили своего отца в беде.

— Ну и пусть. Я действительно бросаю его. Мне все равно, что обо мне будут говорить, если только вы возьмете меня с собой… — Она всхлипнула. — Я бы никогда не уехала от него, если бы он не оставил Тейлора валяться там, на мостовой…

— Не надо об этом, — прервал ее Нед. — Если хотите ехать, идите собирайтесь. Берите только то, что уместится в двух чемоданах. За остальными вещами, если понадобится, можно будет прислать потом.

Дженет неестественно рассмеялась и выбежала из комнаты. Нед закурил сигару, сел к роялю и стал тихо наигрывать какую-то мелодию.

Дженет вернулась в гостиную в черном пальто и черной шляпке. В руках она держала два чемодана.

III

Они поехали к Неду на такси. Большую часть пути они молчали. Но вдруг Дженет прервала молчание:

— Я вам не сказала — в том сне ключ был стеклянный, и он сломался, едва мы открыли дверь, потому что замок был очень тугой.

— А дальше? — он искоса взглянул на нее.

Она поежилась.