— Хорошо.

Мы спустились по склону обратно в город; меня обогнали самые энергичные из нас, возглавляемые Одиссеем и Филоктетом, которые болтали и гоготали, словно пара юнцов. Оба были выдающимися мужами, но Филоктет как воин был лучше. Сам Геракл отдал Филоктету свои лук и стрелы, когда лежал на смертном одре, хотя Филоктет тогда был всего лишь мальчишкой.

Они перепрыгивали через поросшие травой кочки, жадно глотая чистый воздух. Чтобы продемонстрировать свою прыть, Одиссей высоко подпрыгнул над зарослями кустарника и стукнул пятками в воздухе. Филоктет сделал то же самое, приземлившись легко и гибко. В следующее мгновение он испустил короткий, резкий крик и с искаженным лицом упал на одно колено, вытянув вперед другую ногу. Гадая, не сломал ли он ее, мы все побежали туда, где он сидел, тяжело дыша, зажав в руках вытянутую ногу. Одиссей снимал с пояса нож.

— В чем дело? — спросил Нестор.

— Я наступил на змею! — задыхаясь, ответил Филоктет.

Я онемел от страха. В Элладе ядовитые змеи были редкостью, они очень отличались от домашних и алтарных змей, которых мы любили и высоко ценили за то, что они охотились на крыс и мышей.

Одиссей глубоко надрезал ножом оба прокола, потом наклонил голову и прижался к ране губами, шумно отсасывая кровь с ядом и сплевывая. Потом он знаком подозвал Диомеда.

— Давай, аргивлянин, подними его и отнеси к Махаону. Постарайся не трясти — это погонит яд к жизненно важным органам. Друг мой, — обратился он к Филоктету, — лежи очень тихо и постарайся не унывать. Махаон недаром сын Асклепия. Он знает, что делать.[15]

Диомед побежал, держа свою тяжелую ношу так осторожно, словно Филоктет был ребенком, — я видел раньше, что он может долго держать такой темп даже при полном вооружении.

Конечно же, мы тоже сразу отправились к Махаону. Ему выделили хороший дом, который он делил со своим намного более застенчивым братом, Подалирием; мужи подвержены хворям и во время войны, и в мирное время. Когда мы пришли, Филоктет уже находился на ложе. Глаза его были закрыты, и он хрипло дышал.

— Кто обработал укус? — спросил Махаон.

— Я, — ответил Одиссей.

— Отлично, итакец. Если бы ты промедлил, он бы уже умер. Даже сейчас он еще может умереть. Этот яд смертельный. У него четыре раза были конвульсии, и я чувствую рукой, как замирает его сердце.

— Как долго придется ждать его выздоровления? — спросил я.

Он покачал головой: как и любой врач, он ненавидел предсказывать печальный исход.

— Понятия не имею, мой господин. Кто-нибудь поймал змею или, по крайней мере, видел ее?

Мы покачали головами.

— Тогда я не знаю, — вздохнул Махаон.

На следующий день делегация отплыла в Трою на большом корабле, все палубы которого были в нарочитом беспорядке, чтобы создать видимость, будто он только что проделал дальний путь из Эллады; остальные затаились, ожидая его возвращения. Мы держались очень тихо, стараясь, чтобы дым от наших костров не висел над холмами и не выдал наше присутствие возможным наблюдателям со стороны Трои. От тенедонян не было никаких неприятностей, настолько они были ошеломлены размером флота, который появился у них нежданно-негаданно.

Я редко видел молодых вождей. Они избрали Ахилла своим предводителем и брали пример с него больше, чем с меня. С того дня, когда умерла Ифигения, он ни разу не подошел ко мне. Я видел его не однажды — его рост и стать было сложно спутать с чьими-то еще, — но он притворялся, будто меня не замечает, и шел своей дорогой. И я не мог не обратить внимания на то, как он тренирует мирмидонян. Он не терял времени и не позволял им прохлаждаться, как все остальные войска. Каждый день он муштровал их и устраивал им тренировки; эти семь тысяч воинов были самыми подготовленными, самыми боеспособными из всех, каких я когда-либо видел. Вначале я был немного удивлен, что он привел в Авлиду всего семь тысяч мирмидонян, но теперь я понял, что Пелей со своим сыном предпочитали качество количеству. Ни один из них не был старше двадцати лет, и все они были профессиональными воинами, а не добровольцами, которые привыкли ходить за плугом или собирать виноград. По слухам, никто из них не был женат. Очень мудро. Только юноши без жен и младенцев бросаются в битву, не заботясь о своей судьбе.

Делегация возвратилась через семь дней. Корабль вошел в гавань с приходом ночи, и трое моих послов сразу же пришли ко мне в дом. По их лицам я понял, что поездка была безуспешной, но я дождался прихода Нестора, прежде чем позволил им начать рассказ. Звать Идоменея нужды не было.

— Агамемнон, они отказались вернуть ее! — заявил мой брат, ударяя кулаком по столу.

— Менелай, успокойся! Я и не предполагал, что они ее вернут. Как все прошло? Вы видели Елену?

— Нет, они ее спрятали. Нас провели в крепость — меня знали по моему первому посещению даже в Сигее. Приам, сидя на троне, спросил, что мне нужно на этот раз. Я сказал: Елену, и он рассмеялся мне в лицо! Если бы только его гнусный сынок там был, я убил бы его на месте!

Он сел и обхватил голову руками.

— И погиб бы сам. Продолжай.

— Приам заявил, дескать, Елена пришла к ним по доброй воле, она не хочет возвращаться в Элладу, считает Париса супругом и предпочитает оставить сокровища, которые привезла с собой, в Трое, где она может ими распоряжаться, чтобы не стать обузой для своей новой родины. Он даже намекнул, что я узурпировал лакедемонский трон, ты можешь в это поверить? Он сказал, что после смерти братьев Елены, Кастора и Полидевка, право на трон должно было перейти к ней! Она — дочь Тиндарея, а я — всего-навсего микенская кукла!

— Ну-ну, — крякнул Нестор, — похоже, Менелай, даже если бы Елена предпочла остаться с тобой в Амиклах, она все равно устроила бы переворот.

Когда мой брат в ярости обернулся к старику, я ударил по полу посохом.

— Продолжай, Менелай!

— Я вручил Приаму красную табличку с символом Ареса, и он уставился на нее, словно никогда не видел ничего подобного. Его руки так дрожали, что он уронил ее на пол. Она разбилась. Все подскочили. Потом Гектор поднял ее и унес прочь.

— Все это произошло несколько дней назад. Почему вы не вернулись сразу же?

Он казался пристыженным и не ответил, но я угадал ответ, так же как и Нестор. Он надеялся увидеть Елену.

— Ты не рассказал, чем закончилась первая аудиенция, — вернул его к делу Паламед.

— Я расскажу, если мне позволят! — огрызнулся Менелай. — Старший сын Приама, Деифоб, открыто умолял отца убить нас. Потом вперед вышел Антенор и предложил нам погостить в его доме. Он призвал Зевса Гостеприимного и сказал, чтобы никто из троянцев не смел поднять на нас руку.

— Интересно! Странно слышать это от дарданца. — Я успокаивающе похлопал Менелая по плечу. — Мужайся, брат! Очень скоро ты получишь шанс отомстить. А теперь иди спать.