Я закрываю глаза и откидываюсь на мягком кожаном сиденье, пытаясь отогнать нависшую надо мной головную боль. Ну почему из всех отелей во всех городах мира Гэвин Макбрайд поселился именно в моем?

– Он очень привлекательный, – говорит Кэлли. – Неудивительно, что Макс такой очаровашка. Он разобьет немало сердец, когда вырастет.

Через несколько секунд до нее доходит полный смысл ее слов. Она закрывает рот рукой.

– Ой, Бэйлор, прости! Я сказала ужасную глупость!

Она придвигается и обнимает меня, а я чувствую, как слезы щекочут уголки моих глаз.

Я не стану плакать.

Я больше не стану из-за него плакать. В первый год после того, как он меня бросил, я пролила, наверное, чертов океан слез. И когда я встретила его вчера, все словно вернулось обратно – как будто внезапно открыли кран, который, как я надеялась, был закрыт навсегда. Но сегодня я полна решимости не давать воли чувствам. Больше никаких слез из-за него.

– Мама, что случилось? – спрашивает мой прекрасный мальчик, доставая из одного уха наушник.

– Ничего, солнышко, – отвечаю я. – Я просто рада, что мы возвращаемся домой.

– Ты скучаешь по бабушке и дедушке?

Я киваю:

– Да. И по тете Скайлар тоже. Мы пропустили воскресный обед на этой неделе, и мне от этого грустно. Что скажешь, если мы завтра съездим в город и удивим их, появившись в ресторане?

Его голубые глаза загораются, и он энергично качает головой.

– Да, давай! – пищит он. – А ты отведешь меня в большой парк? Ну пожалуйста, мам!

Как я могу ему отказать? Моему милому мальчику, пребывающему в счастливом неведении о другом светловолосом, голубоглазом мальчике, которому я тоже когда-то не могла отказать. Я смотрю на Мэддокса, который предпочитает, чтобы друзья его называли Максом или даже Бешеным Максом – это прозвище ему дала Кэлли, – и вспоминаю тот день, когда впервые его увидела. В ту же секунду, когда он родился, я знала, что он просто копия Гэвина. Я даже ненадолго задумалась, смогу ли полюбить ребенка, который так похож на человека, который меня сломал. Но через целых двадцать секунд, которые потребовались акушерке, чтобы его помыть и положить мне на грудь, я уже знала, что Мэддокс станет любовью моей жизни.

Мои родные и близкие друзья не могли понять, как я могла назвать его в честь негодяя, который бросил меня беременную в восемнадцать лет. Но какая-то часть меня – очень небольшая, запрятанная глубоко внутри и окруженная забором с большим амбарным замком – знала, что однажды мой сын может захотеть найти своего отца. И эта маленькая часть меня хотела, чтобы мой ребенок чувствовал себя частью чего-то, думал, что он что-то значил для своего отца, а не просто был последствием легкого секса, за которым последовало прощальное письмо с пятью сотнями долларов, чтобы предотвратить его появление на свет.

И что мне теперь сказать Мэддоксу? Он уже спрашивал про отца раньше, и мне всегда удавалось удовлетворить его любопытство какой-нибудь мелкой деталью о нашем знакомстве в университете. Я сказала ему, что некоторые мужчины просто не могут быть папами. Я никогда не говорила про Гэвина гадости. Ни разу. Я не хочу ранить Мэддокса таким образом. Как бы то ни было, все семь лет его жизни рядом с ним всегда была мужская фигура.

Мой отец был рядом с самого первого дня, и они с Крисом делают все возможное, чтобы рядом с Мэддоксом всегда был мужчина, когда это требуется. Мой отец каждый год берет его в поход в штат Мэн. И нянчится с ним каждое воскресенье, когда мы вместе обедаем в городе.

Хотя у Криса теперь двое собственных сыновей, он ходит к Мэддоксу в школу на все родительские мероприятия, и он научил Мэддокса всему, что ему нужно знать о спорте. Крис даже иногда разрешает Мэддоксу помогать в ресторане: наполнять солонки и заворачивать приборы в салфетки.

Крис очень мне помог. Он много лет был моей опорой, он поддерживал меня всю беременность, хотя учился в Северной Каролине. Крис даже предложил жениться на мне и растить Мэддокса как родного сына. Это был невероятный жест, но я не могла так с ним поступить, не могла заточить его в браке без любви. Он заслуживал большего – и в итоге нашел, сразу после того, как окончил университет и вернулся в Мейпл-Крик управлять рестораном «У Митчелла», после того как мои родители открыли второй ресторан в Нью-Йорке.

Я смотрю на Кэлли – она достала телефон и что-то в нем набирает с коварным видом.

– Что ты задумала? – спрашиваю я.

– Я его гуглю, – говорит она.

Я смотрю на Мэддокса – он снова вставил наушники и играет во что-то на своем наладоннике[11].

Я приподнимаю брови и смотрю на Кэлли.

– А что такого? – спрашивает она. – Можно подумать, ты никогда этого не делала.

– Подумай, – говорю я.

– Ага, конечно, Бэйлор, – осуждающе говорит она. – Так я и поверила.

– Это правда. Я его не гуглила, – повторяю я. – У меня правда нет никакого желания что-либо знать об этой сволочи.

Я не видела его почти восемь лет и избегала всего, из-за чего наши пути могли бы пересечься. Я не езжу в турне в Техас, что ужасно злит моего агента. Я не пользуюсь соцсетями и не смотрю футбол на случай, если он решил стать профессиональным футболистом. Единственное, что я о нем знаю, – это что его отец умер несколько лет назад. Он был сенатором, так что об этом много говорили в новостях.

Кэлли продолжает что-то набирать в телефоне.

– Хм, – произносит она. – Смотри-ка, у него есть страничка в Википедии.

Я закатываю глаза.

– Даже у меня есть страничка в Википедии, Кэл. Кажется, у всех уже есть.

– У меня нет, – Кэлли надувает губы и сует мне телефон. – Прочти, – говорит она. – Учитывая, что произошло на выходных, тебе пора бы навести о нем справки, ты не считаешь?

Я неохотно беру у нее телефон и сразу теряю дар речи от фотографии на сайте. Да, я видела его вчера, но со всеми этими криками и бегством от него я не смогла его хорошенько рассмотреть. Гэвин так же хорош, каким я его запомнила, – даже лучше. Его лицо чуть пополнело, а твердая челюсть почти до скул покрыта сексуальной щетиной. Его невероятные голубые глаза – такие же, какие я вижу каждый день, когда смотрю на Мэддокса, – излучают силу и уверенность, а вокруг них морщинки от смеха. А его волосы – о, эти