Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– То есть ты хотела от меня уйти? – приподнимаю бровь. – Через год.
– Что? – она хмурится. – Андрей, это не смешно. Все это очень и очень серьезно. Ты не понимаешь! Просто не понимаешь.
Она продолжает говорить, но почему-то именно в этот момент мое терпение лопается.
Отпускаю ее руки и вихрем поднимаюсь со стула. Тот падает на пол, запрокинув ножки вверх.
– Хватит! – рявкаю, замечая и то, как она вздрагивает, и то, как притискивается ближе к стене. Смотрит на меня своими огромными, ошарашенными глазами почти не дыша.
Есения
У меня звенит в ушах.
Я чувствую его злость. Она заползает под мою кожу по миллиметру.
Поднимаю взгляд, замечая, как Андрей смахивает со стола отсек, где стоят соль и перечница. Звук бьющегося стекла оглушает. Мелкие осколки рассыпаются по полу и так ярко бликуют на солнце. Оно прорывается тонкими лучиками через окно, хотя еще пару минут назад небо было затянуто плотной грядой туч.
Мне невыносимо больно. Так паршиво. От происходящего, от собственных слов, от страхов, что преследуют вот уже сутки.
Андрей больше на меня не смотрит. Просто убирает руки в карманы брюк и выходит из кухни.
Я слышу шум в прихожей. Отчетливый вжик молнии на куртке. И выбегаю следом.
– Мне нужно проветриться, – он моментально ловит мой взгляд, в котором считывает немой вопрос.
– Андрей, – прижимаюсь виском к выпирающему дверному косяку.
Он отворачивается. Видимо, его лимит терпения я исчерпала. Входная дверь закрывается. Он уходит без слов.
Сама я сказать сейчас что-либо просто не в состоянии. Язык к небу приклеился. А из глаз снова покатились слезы. Боже…
Вот и стою посреди прихожей, абсолютно не зная, куда себя деть. Тело покрывается мурашками. Зябко. Растираю плечи, но это не помогает. Все кажется таким абсурдным.
Как я могла? Нужно было сначала думать, а потом молоть всю ту чушь, что скопилась в моей голове. Хотя сейчас-то уж что?
Насколько бы ужасно это ни звучало, но говорила я правду. То, что думала и чувствовала. Я была с ним честна. Да, слишком эмоциональна, но честна.
Почему все и всегда знают лучше тебя самой? Почему люди воспринимают чужие неугодные им решения и страхи в штыки? Хотя какие решения? Ничего я не решила. Все это болталось и болтается на этапе размышлений. Меня просто захватила паника. Настолько сильная, что вычленить из собственных же мыслей что-то рациональное было невозможно.
Перед глазами только и мелькали картинки моего детства. Несостоявшегося детства, когда приходилось быть старше, чем ты есть. Лишний раз не плакать и ничего не просить. Слушать маму, помогать ей. Взвалить на себя груз воспитания младших сестер, потому что так надо. А потом вырасти и понять, что ничего тебе не надо. Ни семьи, ни детей. Ничего.
Меня невероятно устраивали наши с Андреем отношения. Мы были вдвоем, и нам было хорошо. Может это и эгоистично, но покажите мне хоть одного человека, кто в какой-то мере не эгоист…
А теперь… теперь я снова должна нести ответственность не только за себя, и это пугает. Так сильно пугает.
Что, если я и правда не смогу полюбить этого ребенка? Что, если у меня не проснется этот самый материнский инстинкт? Что тогда-то делать?
Как с этим жить? Как жить с осознанием, что ты полное дерьмо?
Да, вот такая она я. Жалкая, слабая и, видимо, не умеющая нести ответственность.
Следующий час я костерю себя на чем свет стоит и слоняюсь по квартире. Чувство вины во мне вопит настолько громко, что хочется зажать ладонями уши, чтобы больше этого не слышать. Только вот не помогает. Внутренний голос так просто не заткнешь. Несколько раз пытаюсь позвонить Андрею, но он скидывает вызов. Сглотнув скопившуюся во рту горечь, набираю сообщение о том, что была не права.
Отправляю. В ответ тишина. Он даже не прочитал.
Руки начинают дрожать. Эмоции душат. Кончики пальцев покалывает.
Нужно чем-то себя занять. Срочно. Иначе я действительно сойду с ума.
Собравшись с силами, подметаю и смахиваю в ведро осколки стеклянных баночек из-под приправ, а потом избавляюсь от тестов, что до сих пор валяются в ванной.
Ставлю чайник. Не то чтобы я хотела пить чай, просто если Андрей вернется…
Если вернется – эта мысль меня не покидает. Что, если это конец?
Вдруг он…
Нет, нет же!
Бросаюсь к телефону, листаю сообщения в мессенджере. Он так и не прочел. Отбрасываю смартфон на подоконник и снова плачу. Реву белугой. Так хочется что-нибудь разбить, но я же только все здесь прибрала. Крепко сжимаю в руках кухонное полотенце. Взгляд прилипает к окну. Точнее, к детской площадке, на которую выходят некоторые окна нашей квартиры.
Ребенок. Это же не плохо? Наверное.
Выдыхаю. Очень хочется позвонить маме, посоветоваться, но этим я сделаю только хуже. Может быть, Андрей прав и мне тоже стоит подышать? Пройтись и успокоиться. А когда вернусь, мы с ним нормально обо всем поговорим. Обсудим.
Выключаю на кухне свет и возвращаюсь в прихожую. Потуже затягиваю пояс пальто и выхожу на лестничную клетку.
Вызываю лифт, а когда створки разъезжаются, вижу перед собой Андрея.
Он бросает на меня подозрительный взгляд.
– Ты куда? – выходит из кабинки, оказываясь так близко, что мне приходится слегка отступить.
Такая от него сейчас энергетика прет, что пальцы на ногах подгибаются. Он до сих пор зол. Но теперь четко контролирует каждое свое движение и слово.
Я несколько раз твержу про себя «прости», но вслух этого не произношу. Честно говоря, пока я вообще не знаю, что нужно сказать. Как вообще все это можно исправить? С чего начать? Может быть, он сам?
Внимательно вглядываюсь в его лицо и понимаю, что нет. Он так и стоит немного прищурившись. Челюсти сжаты, на лбу от недовольства проступила складка.
Несколько хаотично взмахиваю рукой, будто хочу сказать что-то очень эмоциональное, но выдаю только:
– Прогуляться.
Андрей делает еще один шаг, оттесняя меня к холодной стенке подъезда. Не верит?
– Правда прогуляться, – пожимаю плечами в свое оправдание, сильно-сильно закусывая нижнюю губу. – Пойдем? – протягиваю ему ладонь.
27
Андрей отступает, пропускает меня вперед. Его палец упирается в кнопку для вызова лифта, и тот не заставляет себя долго ждать.
Когда двери кабинки схлопываются, меня затягивает в
