– А не было никого, скажем! И дань заплатим. Того, что в доме Сварожича взято, на десять даней хватит. А еще с Хакибы возьмем! Ух, заживем богато! Главное, брат, от этих избавиться. Если выживут, то добыча вся их станет. Этот, жених который, молодой да ранний, все себе заберет! А мы и пикнуть не посмеем!

– Это чего ж не посмеем? – встрял кривоносый. – Он один, чай…

– Сварожич тоже один был, – перебил его поротый. – Что-то не помню, чтоб ты ему прекословил, когда он дочку твою забрал.

– Так никто ж не прекословил, – смутился кривоносый. – Сварожич – он на расправу скор…

– Вот-вот! А этот, молодой, его зарезал. Вот и смекай, кто скорей оказался. Добить его надо, пока слабый!

– А если не слабый? – встревожился кривоносый. – Если не врет девка, что он не от раны ослаб, а отдыхает?

– Третий день отдыхает? – ощерился поротый. – И не ест ничего!

– Как это – ничего? Мы ж девке давали…

– Ага! Две курицы, пшена немного… Да конь этот дурной, бешеный больше наел, чем три мужа и девка! Вспомни, как они раньше жрали!

«Вот же мы не догадались! – с досадой подумала Залка. – Надо было побольше снеди брать».

Но как удачно получилось, что она сюда залезла.

Здесь, в сенях, она оказалась случайно. Юркнула внутрь, когда заметила, что один из торговых, что приплыли сегодня на лодье, за ней увязался.

Торговых гостей было одиннадцать, лодья у них – побольше, чем отцова. Свободных из одиннадцати – трое: пара хузар, веселых и наглых, и еще один, черный, похожий на печенега. Хузар Залка видела мельком – они сразу к старейшинам отправились, а третий у реки остался. Вокруг отцовой лодьи ходил, потом на палубу залез. Залка окликнуть его не рискнула. Смотрела издали, как он на лодье шарится, в рундуки заглядывает… Однако не взял ничего.

Как он на берег слез, Залка сразу к своим побежала. С новостью.

– Хузары – это нехорошо, – оценил новости тиун. – А хузары с печенегом – совсем худо. Воины, говоришь?

– С мечами, – подтвердила Залка.

Вообще-то это были сабли, но Залка не разглядела.

– Помощи от них не будет, – вздохнул тиун. – А беда – запросто. Эх, скорей бы Годун окреп. Слышь, ромей, долго еще гридень болеть будет?

Монах не понял, конечно.

– Иди, дочка, еще посмотри, – попросил тиун. – Чтоб, если что, мы начеку были.

Залка сомневалась, есть ли разница: начеку отец или нет. Однако ослушаться не посмела. Пошла.

И почти сразу же наткнулась на черного.

– Эй, девушка! Иди сюда, покажу чего!

Залка мигом развернулась, шмыгнула меж дворов, нырнула в первую попавшуюся калитку…

И сразу узнала двор. Сюда ее вчера приводили на разговор с деревенскими старшими.

Удачно получилось, потому что во дворе людей не было, а два пса бросились было к Залке, но узнали и не тронули. Им же вчера сказали, что Залка – своя.

А вот черного, который через некоторое время тоже сунулся во двор, облаяли свирепо.

Залка к этому времени уже успела незаметно проскользнуть в дом и затаиться в клети за сенями.

Она решила пересидеть немного, чтобы черный наверняка убрался, но немного не получилось. В дом вернулись хозяева.

Залку не нашли. Но выйти ей было – никак. Решила дожидаться темноты. И дождалась. В дом, который принадлежал одному из старейшин, как стемнело, пришли остальные. Выгнали домочадцев и устроили совет. Залка могла теперь уйти потихоньку, но не ушла. Бог ее сюда привел. Уж больно важный разговор она услышала.

– Пойдем и зарежем! – настаивал поротый старейшина. – Вот сегодня ночью и пойдем!

– Боязно, – не сдавался кривоносый. – Вдруг этот молодой не сильно болен? Порубит, как курят! Он Сварожича сам-один убил!

– А может, пусть Хакиба их зарежет? – внезапно предложил сутулый. – У Хакибы, вон, и люди к оружию привычные, и сам он – из степняков, а этим убить – запросто. Хоть воина, хоть кого.

– А что! – оживился кривоносый. – Хакиба предложил, пускай Хакиба и делает!

– Ага! – недовольно процедил третий. – Хакиба сделает. И все, что на них, себе заберет. А ты видел, какая у молодого бронь? А казна тиунова?

– Тиуна я сам зарежу! – свирепо заявил поротый. – Сам! Как свинью!

– Решено, – подвел итог третий. – Убьем их, заберем всё и Хакибе продадим.

– А с ромеем что? – напомнил сутулый. – Его тоже под нож? А вдруг бог евойный осерчает?

– Да и пусть себе серчает, – махнул рукой кривоносый. – Это ж не наш бог, чужинский.

– Чужинский, да, но Сварог против него ополошал, – не унимался сутулый. – Сынка своего – не оборонил.

– Да какой там сынок! – Поротый дернулся, сморщился от боли, прошипел: – Сварог его и наказал. За то, что без права назвался сыном божьим.

– Руками христианина наказал? Что-то ты, брат…

– Наказал. А наказчика нам отдал. Вот то-то!

– Когда убивать будем? – будничным голосом поинтересовался третий. – Нынче?

– Ага. Но к утру ближе. Как посветлеет, а то нашуметь можем, – решил поротый. – И никому ни слова. Родичам скажем: княжьи сели в лодку свою и уплыли.

– А лодку утопим?

– Вот еще! Отгоним подальше и тоже Хакибе продадим. Это ж лодья настоящая. Будет в ней товары возить. Всё, братья. Расходимся и ждем первых петухов.

– А можно я с вами не пойду? – попросил сутулый. – Проку от меня в таком деле немного, сами знаете.

– Пойдешь! – жестко произнес поротый. – Чтоб не вышло потом, что мы убивали, а ты – в стороне.

Залка влетела в комнату и бросилась к отцу:

– Ой, батюшка, ой беда! Эти злыдни убить нас задумали!

Тиун лежал на лавке с мокрым полотенцем на голове – опять прихватило. На крик Залки он встрепенулся, охнул, сел… И замер, справляясь с тошнотой.

Монах, устроившийся на полу рядом с постелью Годуна, тоже вскочил, залопотал по-своему…

Тиун махнул на него: помолчи. Сглотнул набежавшую в рот слюну:

– Говори, дочка. Что?

– Они придут! Убивать нас придут!

– Кто? Хузары?

– Нет, старейшины здешние!

Тиун выдохнул:

– Когда? Сейчас?

– Нет, с рассветом!

– Сядь, не мельтеши!

Тиун снова лег на лавку, укрылся полотенцем:

– Рассказывай всё. Подробно.

Выслушав дочь, тиун задумался, потом попросил:

– Доча, глянь, как там Годун?