– И ты даже не ведаешь, в чем суть соотношения веры и разума у Ансельма Кентерберийского?! – ахнул я.– Тебе неведомо его доказательства бытия бога в «Монологионе» и «Прослогионе»?! И ты никогда не читал «Дидаскалион» и трактат «О созерцании и его видах» великого философа Гуго Сен-Викторского?! Да чему же вас там вообще учили?!

«Ну и хватит,– тормознул я себя.– Ишь разошелся. Вон паренек чуть не плачет. Ему и без того понятно, что МГУ – это не какой-то занюханный Кембридж».

– Одного до сих пор не пойму: как только оно в голове у меня помещается? – добродушно заметил я, успокаивая своего собеседника, и на всякий случай добавил: – Да ты не бойся. Я ж князь, а не принц, как ты. Так что глаз на твою Ксению не положу. Как говорил один мудрец из вашей страны по имени Фрэнсис Бэкон: «Имеющий жену и детей – заложник судьбы, а сама женитьба – умная вещь для дурака и глупая для умного». За дурака себя не считаю, а потому...

– Нет,– покачал головой поэт.– Я мыслить об ином. Ежели меня спросить, кто ты, откуда, какого роду – что я сказать. Ведь мне о тебе ничего не ведомо.

Я почесал в затылке и решил не мудрить, выдав на-гора версию своего дядьки, который теперь вроде как мой отец. А куда лучше? Тем более версия, можно сказать, освящена временем, и потом, как знать, вдруг его величество припомнит давнего знакомого, который в свое время предсказал юному царскому рынде не просто много хорошего, но даже шапку Мономаха. Припомнит и... обрадуется его сыну.

Должен обрадоваться.

Хотя, честно говоря, мне бы не хотелось выдавать себя перед Годуновым за сына княж-фрязина Константина Монтекова. Ни за сына, ни за племянника. Мешала гордость.

И без того получалось, будто у меня все по протекции дяди Кости. Ведь кто мне помогал? Сплошь его знакомые, у которых осталась о нем добрая память: волхв, бывшая Светозара, Барух, который тоже сын отцовского приятеля Ицхака. И деньги, взятые у купца, если разобраться, тоже не мои, а дядькины – он их ему оставил.

А где я сам-то?

Тут, конечно, тоже вроде бы как протекция со стороны Квентина, но Дуглас – это мой знакомый, и пусть я не лечил его самолично, но инициативу в его спасении проявил, так что воспользоваться его услугами допустимо и ничего зазорного в этом нет.

Единственное, в чем я себе позволил отступиться от прежней истории, точнее дополнить ее, так это добавить несколько фраз о славном прошлом моей семьи, которая якобы тянет свои корни еще от древней шотландской королевской династии. Дескать, жил на свете такой король Дункан, свергнутый и убитый по наущению жестокой леди Макбет – далее шел краткий пересказ шекспировской трагедии. У него имелось несколько сыновей. Так вот, младший из них, по имени э-э-э... Феликс, и есть мой дальний-дальний предок, которого тайно вывезли в Италию...

А что, фамилия Дункан очень даже подходяща и звучит неплохо.

По здравом размышлении, конечно, вообще не стоило бы затеваться с этим учительством. Время не то, спустя всего год с небольшим Борис Федорович должен умереть, после чего убьют и его сынишку, к которому я сейчас хочу набиться в учителя. Однако надо жить и как-то устраиваться. Дом и прочая утварь влетит в копеечку, а деньги...

Пока они имелись. Взятого у Баруха хватило и на то, чтобы расплатиться с возчиками, и на то, чтобы купить у них двое саней вместе с лошадьми. Одну взамен утерянной по пути в Невель пришлось отдать Ваньше, а на второй путешествовать самому.

Но навряд ли у меня сыщется хоть пара червонцев после того, как я куплю дом в Москве. Значит, необходимо срочно заработать, и желательно побольше – в самом скором времени грядет такой кавардак, что только держись, а потому лучше встретить черные дни, имея запасы не только еды, но и серебра.

Квентин слушал меня, завороженно открыв рот, после чего заметил:

– Выходит, ты и вправду мне хоть и дальний, но родич, ведь Стюарты и Дугласы в родстве с Мак-Альпинами.

Я хотел было осведомиться, при чем тут я и неведомые Мак-Альпины, ведь моего пращура именовали Дунканом, или Квентин плохо слушал, но вовремя сообразил, что так, скорее всего, и называется весь род древних королей, чьим потомком я вроде как являюсь.

Что ж, отныне и впредь буду называть себя Мак-Альпином. Пожалуй, она звучит даже красивее, чем Дункан.

Но Квентин не закончил. Некоторое время он мялся, робея, пока я не приободрил его, после чего выдал, что он кое-что читал в некой хронике «Original Chronicle of Scotland»[56], написанной приором монастыря Сент-Серф в Лохливене Эндрю Уинтонским, и там об этих событиях сказано иначе.

Мол, дед Дункана Малькольм II Разрушитель, который завещал внуку свое королевство, не имел сыновей, а только три дочери. Дункан был сыном старшей, Беток, а Макбет являлся сыном средней дочери Малькольма Донады, но на самом деле имел больше прав на престол, поскольку защищал интересы своей жены Груох, которая приходилась внучкой королю Кеннету III, и своего пасынка Лулаха, имеющего больше прав на престол Шотландии, как правнук этого короля, нежели Дункан.

Дальше он пошел сыпать именами королей как семечками, так что я окончательно запутался, хотя некоторых представителей своей прямой линии постарался запомнить – как знать, вдруг и пригодится.

Вслух же заявил, что дело давнее, и спорить со столь почтенным мужем, как Эндрю Уинтонский, тем более приором монастыря, я не берусь. Рассказал же именно так, как гласит старинное предание, которое переходит в моем роду из поколения в поколение.

– Но почему твой пращур так и не вернулся на родину? Ведь после Макбета и его сына Лулаха Дурака на престол взошли дети Дункана,– удивился Дуглас.– Думаю, что его родной брат Малькольм III по прозвищу Великий Вождь с радостью бы встретил твоего Феликса и богато одарил его.

Вот это здорово. Оказывается, они потом еще правили. И как отвечать?

– Видишь ли,– грустно заметил я,– мой дальний предок был миролюбив, а старшие сыновья столь честолюбивы, что он решил не возвращаться, дабы сохранить себе жизнь, которую неизбежно потерял бы.

– Это так,– посочувствовал шотландец.– Помнится, или в той же хронике, или у Джона Форданского я читал, как сыновья Малькольма неоднократно изгоняли своего родного дядю Дональда III Красивого, а один из них, по имени Эдгар, прозвищем Храбрый, поймав его, даже ослепил и пожизненно заточил в глухом замке. Хотя Дональд тоже хорош – до того он убил своего племянника Дункана II, а потом...

– Стоп,– оборвал я не на шутку разошедшегося Дугласа – голова шла кругом от этих Дональдов, Дунканов и Эдгаров.– Время позднее, потому пора спать. Но я думаю, теперь ты и сам понял, почему мой пращур не вернулся?

– Да,– кивнул Квентин.– Он был воистину мудр.

– Настоящий философ,– подтвердил я.– Возможно, я пошел в него.

А сам подумал, что это послужит мне хорошим уроком на будущее: больше о вещах, где я ни ухом ни рылом, не заикаться, а то и Шекспир не поможет.